В садах Эпикура

Итак, я не был ни философом, ни пропойцей, ни гением, ни бездарностью. Я был парнем с приличными способностями, выросшим в очень интеллигентной, повторяю, творческой среде. Вместе с тем залезть в чужой сад, за яблоками – тоже входило в программу творчества. Рос я достаточно самостоятельно: мать была слишком занята, чтобы очень следить за мной. Поэтому я не был лишен изобретательности. Старое умение рисовать пошло впрок. Я вместе с Петькой Закалинским наладил серийное производство красочных вывесок: «Пиво. 0,5 литра – 1 рубль». Эти анонсы охотно приобретались продавцами ларьков, которые расплачивались либо натурой, либо какими-то деньгами. Так мы зарабатывали, потом ехали в город – Петька Закалинский, Юрка Зыков, я. Заходили в магазинчик на улице Горького, пили теплый, вкусный глинтвейн.

В 1939 г. я учился в девятом классе. Как-то зимой ребятам приказали явиться в военкомат: предстояло стать на военный учет. Настроены все были весело: еще бы, теперь-то мы наверняка взрослые. Я легко прошел с хорошими результатами все медицинские обследования. Удивляться не приходилось: я ничем особенно не болел и перенес только операцию аппендицита, которая никак не отразилась на здоровье. Казалось бы, все хорошо. Не тут-то было. Всем раздали довольно невинные листки с вопросами, кто и чем занимался до 1917 г., служил ли в белой армии, имел ли колебания в линии партии, состоял ли в оппозициях. Какой-то военный, объяснивший, как заполнять листки, строго заметил: «Если кто-нибудь имеет арестованных родственников, указать обязательно!» И я указал, что мой отец в 1934 г. приговорен к десяти годам ссылки. Понятно, я не мог предвидеть последствий этой откровенности. Помнилась сталинская реплика: «Сын за отца не отвечает».

Между тем учеба в школе подходила к концу. Думали над выбором специальности. Мой сосед и ближайший друг Юрий Зыков, по прозвищу Гном, собирался стать летчиком и начал ходить в аэроклуб. Позвал меня. Летчиком становиться я не собирался, но от посещения аэроклуба не отказался. Но к этому делу меня не допустили. Здесь установка на свободу от ответственности сына за отца не сработала. В небо я не поднялся. Было обидно, но я не сожалел.

К тому времени Борис увлекся военной историей. Особый интерес возник у него к войнам Наполеона. Он исходил Бородинское поле и стал по совместительству экскурсоводом при тамошнем музее. Борис углубился в чтение книг, быстро собрал значительную библиотеку. Кирюшка стал уговаривать и меня заняться историей. Я согласился и решил поступать на исторический факультет Московского Университета.

Летом 1940 г. я сдавал выпускные экзамены. Пятерки шли за пятерками. Даже письменная математика удалась на славу. Я решил задачу с элементами математического анализа. Сделал один вывод, до которого не додумался даже лучший математик класса Митька Забелин. Я подсмотрел Митькину работу и этот вывод зачеркнул, а зря. Оказалось, что я переоценил Митьку, но не поверил сам себе. По химии и физике я получил четверки. Но в году у меня были отличные оценки и, в конце концов, мне выдали аттестат с золотой каемочкой, т. е. отличный, дававший право поступать в любой ВУЗ без вступительных экзаменов. Кроме того, меня наградили 87-ым томом Полного Собрания Сочинений Л. Н. Толстого. Сделали надпись: «За ленинско-сталинское отношение к своим обязанностям ученику 149 школы Кац Алексею 17 июня 1940 г. Москва. Директор школы Л. Широкова». И всё это заверили гербовой печатью.

Потом был выпускной вечер с речами, вручением аттестатов, с вином и тостами. Веселились до утра. Было солнечное летнее утро. Веселой толпой мы провожали до дома учителя литературы старого Похаревского. Вспоминаю экзамен, который я ему сдавал. Сидел какой-то ассистент. Похаревский посмотрел мой билет, махнул рукой и сказал: «Прочтите “Юбилейное” Маяковского». Я прочел. И старый учитель промолвил: «Хорошо». На выпускном вечере тоже читали стихи. Я вновь прочел «Юбилейное». Ребята закричали: «Читай Есенина». Похаревский согласно кивнул головой. И я читал «Зажила моя былая рана», «Эх, вы сани», и что-то еще. Мне аплодировали. А я грустно смотрел на девочку с длинной косой Зину Страхову, которая меня не любила. Ей нравился другой парень, имевший предо мной только одно преимущество: рост. Вот и все. Как мало нужно для счастья, и как оно в общем-то недостижимо. Всегда не хватает роста даже великанам.