В самом сердце Сибири

Алексей так и не решился сообщить все новости ребятам. Даже совершенно уставший Женька изменился, полон энергии и сил, учит жену писать и считать, а не только петь псалмы по старой Библии. Сашка – он помоложе, и не так устал от «партизанских дел». Он подключился к операции уже перед самой высадкой в Пинфане, чуть больше месяца провел в отряде. А Женя был там большую часть сорок второго года. Смотря, как спорится у них работа, Алексей понял, что ребята нашли себя. Они навоевались и отвоевались. Постоянно что-то разрушать – это утомительно! Да, необходимо, и это профессия, но утомительная. Они пережили тот мир, где их поставили в такие условия, что оказалось, что проще снести его, стереть с лица Земли, чем в нем жить. Они объявили этому миру войну, и победили. А теперь они созидают. Не повернулся у него язык сказать, что они на этой земле опять стали лишними, что требуется вновь все бросить и лететь неизвестно куда, и неизвестно зачем.

Он не заметил, как к нему подошла Катерина.

– О чем задумался, Леша?

– О справедливости… Не могу сказать им, что они здесь в гостях.

– И не говори! Это – их мир. Они его создали. Они же не побоялись вшестером пойти против той системы, которая превращала их в винтик. Никому не нужный винтик. Так, лежит в коробочке, а если что, то закрутим так, что не пискнет. Это же они превратили лесничество в крепость. И разгромили несколько империй.

– Беда в том, что они не знали, что они делают. Я их использовал в своих целях, в темную. ИскИн прав, мы – гости. Рано или поздно сюда опять придут чужие. Здесь лежат технологии, недоступные пока людям. Дешевле скопировать их или просто пользовать, чем разрабатывать.

– Насколько я поняла ситуацию, они немного другие, чем мы. Они научились уважать чужое мнение. И они помнят тех людей, которые сделали им добро. Ты обратил внимание, что никто ничего не потребовал за предоставленное оборудование. Даже просто за доставку. Там написано, что это программа развития удаленных территорий. То есть, о людях, населяющих тайгу, помнят. Их, конечно, немного, но государство все равно считает их своими. У той же Софьи Михайловны выспрашивали ее возраст, чтобы не оказалось, что государство ей должно. Просили найти какие-нибудь документы, подтверждающие год ее рождения, для того, чтобы поставить ее на учет. И она имеет право на пенсию, хотя бы потому, что родила двух дочерей и потеряла кормильца в результате несчастного случая на охоте. Обещали, что этот вопрос будет решен к следующему рейсу их плавмагазина.

– Я это еще в Москве понял, когда нас отпустили, не предъявив никаких претензий, и не потребовав от нас провести переговоры с ИскИном о дополнительной передаче информации. Я думал, что придется прорываться и уходить с боем. Ан нет! Общество здесь совсем другое. Не хищное. Даже удивительно. Поэтому я и не хочу ничего говорить ребятам. Они не знают всего и их это дело не касается. И в Кабдыльмахе они не были. В конце концов, у них в документах написано, что они имеют право переехать и жить в любом городе РССР. Так что, не пропадут. А что делать самим?

– Не знаю… Это наш дом. Мне не очень нравится, что предлагается отдать ребенка в интернат, но есть какое-то семейное обучение. Я разузнаю об этом все. Слушай, а что если эту железяку отнести в Паимбу и вернуть ее на корабль?

– Пока туда не пройти, подсохнуть тайга должна. Но, схожу.

– Так ведь ты можешь вызвать «флайер»?

– Не хочу, хватит делать глупости.

– О каких глупостях идет речь? – заметил подошедший Женька. – Николаич, Катя, давайте в дом! Пельмени стынут.