В самом тихом омуте

В противоположной от дома Ламила части города, уже ближе к крепости короля, стояли дома явно богатеев. Это выражалось в их архитектуре. Аккуратно построенные из серого кирпича, мраморные колонны, держащие большую открытую террасу, на некоторых из них рос виноград. Огни жизни просачивались на улицу сквозь изрисованный витраж, даже когда весь город давно уже спал. Не так давно, за несколько минут до прибытия Мортрита сюда, он слышал здесь одинокую игру струн, кричащих о своей грусти, созывая послушать хоть кого-то. Под террасой стоял пьяный Ламил с лютней в руках, тратя последние свои силы чтобы сыграть свой клич, но внутри фигуры людей спокойно танцевали, не замечая ничего. Вскоре его музыка стала громче, к ней добавилось невнятное бормотание, но впереди лишь огнями светит его сломанная жизнь.

Аккуратно спустившись к нему Мортрит, повёл его домой. Не издал не звука Ламил никогда Мортрит приблизился, ни всю дорогу домой. Вскипевшие от слёз глаза рыли прошлую жизнь, пытаясь найти там утешение своё. Безвольное тело музыканта упало на кровать в зале, смотреть на то, как загнивает чужая душа смотреть было сложно.

– Пытаться добиться её, всё равно что загонять себя в клетку, Ламил. Тебе стоит понять это… – Бард окинул его взглядом, не выходя из скорби после расставания не дня, не слыша собственного плача, просто перестал обращать внимание на него и уснул.

– Потерянная душа… – Думал Мортрит удаляясь на уже знакомую ложе, надеясь, что Ламил не будет против этого.

Уже засыпая, Мортрит обдумывал как просто далась дорога назад, даже следа патруля не встретилось и та девушка… Не кричала, не звала на помощь. Очень странно. Ещё ночью, проснувшись от того, что лисица тянула за рукав, таща за собой, по бархатному ковру тихим шагом продвигался незаметный гость на фиолетовое свечение в зал. Под светом звёзд исполнял свой танец Ламил вокруг нераскрывшегося черного бутона. Круговые движения завораживали, будто с глефой крутил вокруг себя, комбинируя с аккуратными прыжками и перескоками, отбиваясь от фантомных образов гниющих людей, размашистыми ударами отрубая руки и головы нападающих. Остальной круг продлевали ещё две дымчатых фигуры, чьи движения сквозь дым было не разобрать, только полупрозрачная кровь выливалась за их спины, впитываясь в заросшую травой землю и поглощаемая бутоном. Из гидры, набитой на руке Ламила, сияющей изумрудным оттенком, ручьём тёк яд из клыков голов и глазниц черепа.

С каждым пройденным кругом бутон сиял всё сильнее, раскрываясь по не многу, образуя чашу с жидкостью внутри. Уже закрученные вокруг лепестки окаменевали, ещё больше защищая сам цветок.

Ветер, бушевавший в зале, заставлял жмуриться, не давая посмотреть, как закончится ритуал, шепча потаённые мысли и желание каждой души. Пленённый красой зрелища Мортрит пал на колени, будто прибитый дождём, не издавая не единого звука просто наслаждался. Когда всё закончилось литья летающие вокруг растворились бесследно. Изрядно запыхавшийся Ламил, истекающий кровью, испил из получившейся чаши половину, расслаблялась в экстазе. Его ноги подкашивались, а глаза мутнели, покрываясь туманом. Оставшуюся половину он предложил Мортриту. Совершив несколько глотков, осушив чашу до дна, погрузился на секунду в морок, не видя даже своих рук. Эта секунда для него самого длилась гораздо дольше и там в почивальне одиночества, окруженный туманом в темноте, только и слышался стук собственного сердца, отбивающего убаюкивающие ритмы. В том месте на душе становилось спокойней, как если бы ничего плохого, печального и болезненного в жизни не происходило.

Волшебное чувство быстро развеялось, когда холод побежал по спине. Кто-то пялился на его спину, прямо из темноты, где как казалось ничего не существует. От такого Мортрит сразу пробудился, охваченный страхом и покрытый холодным потом. Уже был далекий день, его друг лежал неподалёку всё её обитая в голове, пора оставить его в покое и уйти. Выйдя на улицу и по началу осторожно осматриваясь чтобы не попасться на глаза лишним людям. Избегая патрулей заходя в переулки, петляя меж домов, что отняло крайне много времени, Мортриту всё же удалось дойти до уже такой родной таверны. И добрый друг, старый друг Вит’Мир, уже принимающий его как родной отец, был рад такой встрече спустя долгое время. Трактирщик накормил Мортрита слушая историю о Ламиле, барде которому выпала судьба отвечать за безответную любовь.

– Хах! Мне знакома его печаль, а то, что ты мне рассказал близка мне. – С охотой прокричал Вит’Мир.

– Близка тебе? Что же за прошлое у тебя, Вит’Мир? – Опрокидывая кружку сочного ягодного сока.

– Ох, Мортрит, моя история богата, а подвигов мне не сосчитать!

– Так расскажи же мне, тебе удалось меня заинтересовать.