В саване нет карманов

– И вы собираетесь атаковать меня в своем журнале, потому что я вам не нравлюсь?

– С чего вы решили, что я «собираюсь атаковать» вас? – спросил Долан, пытаясь изобразить удивление в голосе.

– О, у меня есть основания. И хочу напомнить, что я – единственный человек в городе, которого вам лучше не трогать.

– А не лучше ли подождать, пока выйдет в свет что-нибудь из того, что, как вы считаете, я собираюсь напечатать, прежде чем запугивать меня?

– Считайте это предупреждением. Давай, – сказал Карлайл и пошевелил пальцами, имитируя жест Долана, – сохраним существующее положение.

– Спасибо, – сказал Долан официанту, взял сдачу и отсчитал чаевые. Затем обернулся к Карлайлу. – Я вот тут подумал о вашем брате…

– Брате? О, вы говорите о Джеке. А что, – изобразил Карлайл удивление, – это идея. Я не думал о Джеке. Он очень влиятелен. Может быть, я смогу привлечь его, чтобы помочь уговорить вас бросить это.

– Еще как силен и влиятелен! Быть может, он потратит частицу своей силы и вернет к жизни хоть одну из трех девушек, которых вы убили, делая аборты?

Карлайл вскочил на ноги.

– Послушайте, Долан, – сказал он, и весь елей внезапно исчез из его голоса, – вам, черт возьми, надо лучше подбирать факты, прежде чем печатать что-нибудь вроде этого!

– Я, черт возьми, правильно подбираю и правильно оцениваю их, все четко, как в аптеке, – сказал Долан холодно и ушел.

Внизу горел свет, когда Долан приехал домой, и через большие окна он мог видеть Элберта, и Томми, и Эрнста – бывшего воздушного аса, – рассевшихся на первом этаже около Майры. Они о чем-то горячо спорили. Долан поднялся в свою комнату и начал раздеваться.

Он сбросил с себя почти все, когда к нему вошла Майра.

– Ты никогда не стучишь? – поинтересовался Долан.

– Вот, – сказала Майра, схватив старый купальный халат со стула и бросив ему. – Надень это, и все будет прилично.

– Я говорю не о приличии, а о воспитанности. Где, черт возьми, мои тапочки? – спросил он, оглядываясь вокруг. – Чертов Улисс, что ли, утащил их в свою комнату? Тащит что ни попадя…

– Если ты говоришь об ужасных красных мокасинах, то они под столом. – Майра указала в названном направлении. – Я думаю, ты знаешь, который сейчас час, не так ли?

– Я прогулялся после того, как покинул крышу.

– Долгая прогулка. Я ждала тебя два часа.

– Похоже, тебе было весело, – сказал Долан, надевая тапочки. – О чем был разговор? О том, что гомосексуальность – первая предпосылка гениальности?

– На этот раз речь шла о Гитлере.

– Что я говорил?

– Эрнст немного повернут на теме расовой чистоты, я права?

– Еще как повернут! Поэтому-то он так неравнодушен ко всем цветным девчонкам. Улисс однажды ночью привел свою девицу сюда и отвлекся на секунду, а когда вернулся, Эрнст имел ее на полу за пианино. Улисс собирался кулаками восстановить расовую гармонию, еле отговорили. О, определенно Эрнст не думает ни о чем, кроме чистых арийцев. А теперь, мисс Барновбаттински, не пошли бы вы, к черту, домой и позволили мне лечь спать?

– Ложись спать. Я не мешаю.

– После всего, теперь…

– Я только хочу поговорить с тобой. Можно поговорить и в постели.

– Но я не хочу разговаривать. Я устал слушать про мои комплексы и сдерживающие механизмы. Иди домой.

– Виделись с Эйприл?

– Да.

– Как она восприняла это?

– Восприняла что?

– Свое мученичество. Выйти замуж за нового, пока еще любишь старого. Истинное мученичество, надо признать.

– Какие милые шуточки, – сказал Долан саркастически.

– Вы потанцевали с ней? – Майра продолжала тем же спокойным тоном.

– Примерно треть танца, да. Муж вмешался.

– Вмешался? Как странно, не так ли?

– Он упрекал меня за отсрочку их медового месяца, мол, я затащил Эйприл в театр-студию и теперь она занята в спектакле. Нормальная шутка. Но затем встрял Гарри Карлайл и стал подзуживать его сорвать наш танец. Когда мы с Эйприл отошли от стола, я увидел, что Гарри пристроился рядом с Роем. И наверное, напомнил нечто предполагающее вспышку ревности.

– Держу пари, Менефи не требовалось сильного напоминания.

– Черт, теперь это неважно. Когда я вернулся за наш столик, Карлайл ждал меня там. Он пытался намекнуть, что лучше ничего не печатать о нем в журнале.

– Ах, этот Карлайл!

– Да, известный светский доктор, его братец…

– Откуда Гарри узнал, что ты собираешься печатать о нем статью?

– Хотел бы я это выяснить! О наших планах было известно только тебе, мне и Бишопу.

– И Томасу. Вспомни день, когда ты в раздражении пытался впечатлить его списком персон, которых собираешься высветить.

– Да, и Томасу. Да…

– Томас и этот Карлайл – друзья?

– Не знаю. Но с Джеком, братом Гарри, Томас еще как знаком. Джек Карлайл. Главный рэкетир в округе.

– Надеюсь, его запугивания не остановят тебя.

– Не волнуйся, скорее наоборот. Это единственная работа, которую я проделаю с большим удовольствием. Я вообще никогда не любил его… а теперь, пожалуйста, не могла бы ты убраться?

– Ты же не собираешься отправить меня домой пешком, через весь город, в это время ночи?

– Ладно, черт возьми. Попрошу Улисса отвезти тебя домой на моей машине.

– Но зачем? Почему мы не можем поступить проще?