В сердце Антарктики

Все силы брошены на постройку стен из каменных глыб и крыши из двух оставшихся перевернутых шлюпок. Стены по бокам обтянули парусами. Пол делаем из гальки, принесенной с отмели. В целом получается сухое, надежное зимовье размером 5,7 на 3 метра. Большой проблемой оказалось очистка пищи от песка: ветер, от которого вне хижины невозможно укрыться, приносит его на мясо, к которому песок немедленно примерзает и отделяется уже только в процессе приготовления пищи. Особенности континентального быта – постоянно мокрая одежда и исключительно мясная диета. Это создает напряжение, в свою очередь порождающее усталость. После дневных работ по сооружению зимовья мы чувствуем себя полностью опустошенными. В 16.45 залезаем в спальные мешки, чтобы уснуть под шум бьющегося о скалы прибоя.

Весь день метет. Через щели в наспех сооруженной крыше намело внутрь много снега и мы проснулись под пятнадцатисантиметровым сугробом.

Пальцы заледенели, с трудом делаю записи. Сильный порыв ветра прошлой ночью чуть не снес палатку. Сегодня вечером мы накрываем нашу резиденцию, над которой трудились весь день, крышей из лодок. Внутри установлена небольшая жировая печь для обогрева и готовки. Она излучает приятное тепло, но выдает столько дыма и сажи, что у всех слезятся глаза и по ночам трудно дышать. Тем не менее это большой шаг вперед для улучшения нашей жизни в этом жестоком краю. Вся наша команда, двадцать два человека, спит в маленькой хижине, как селедки в бочке. Между поперечин шлюпок сделали перетяжки, получилось по шесть спальных мест в каждой лодке, остальные спят на полу. Едим, сидя вокруг печки. Уайлд аккуратно раздает похлебку и мясо, чтобы всем досталось поровну, но порции слишком малы, чтобы утолять голод.

Делаю эту запись на мысе рядом с отмелью, на которой стоит наш лагерь. Мы назвали этот мыс Диким. Сегодня прекрасная погода, теплое солнце и полный штиль. Мыс представляет собой узкий выступ суши, вдающийся в море на 200–250 метров и соединенный с сушей красивым узким хребтом с плоским верхом. Он имеет 55 метров в ширину и лишь на 2 метра возвышается над уровнем прилива. Та же часть, которая находится в воде, представляет собой отвесный утес высотой 6 метров. Перед ним в море возвышается скалистый островок высотой 90 метров, который называется Гномон. С востока открывается великолепный вид на гряду скалистых гор, в конце которой, словно сказочный дворец, возвышается покрытый льдом остров Корнуоллис. Наледи, словно застывшие водопады, каскадом ниспадают в море с его вершин. На западе ослепительно переливается ледник, к подножью которого суша бросает бураны и снежные лавины.

На восточной стороне косы располагается галечный пляж, где мы храним добытое мясо тюленей и пингвинов, чьи колонии располагаются на Диком мысе – как и наш дом. Красоты этих краев просто безграничны. Материала для съемки здесь хватит на целый год – была бы лишь камера и достаточное количество фотопластинок.

Для вентиляции «Уютного пристанища» (так мы прозвали сооруженную нами хижину) сделали вытяжную трубу, а сначала печь топили «по-черному». Сегодня прекрасный день для каждого из нас – снаряжение высохло! Ловим мелких птиц, их вокруг очень много. За день поймали 22 штуки, завтра будем ими обедать.

Забираемся в спальные мешки в надежде увидеть во сне дом и своих родных, наш крошечный мирок спит глубоким сном. На обед ели наловленных вчера птиц, обжаренных в тюленьем сале. Эти жирные, отъевшиеся пичуги по вкусу напоминают телятину. Мясо заедали крекерами, обжаренными в том же сале.

Утром всеобщими усилиями закончили сооружение каменного очага для приготовления пищи. На обед приготовили густую ячменную кашу, съели ее с остатками джема. Трапеза была просто наслаждением, ведь мы не ели круп уже два с половиной месяца.

В 7 утра, как только светает, встает кок. Он должен успеть приготовить завтрак из пингвиньего мяса до 8.45 – в это время тех, кто еще не проснулся и не умылся, будит пронзительный крик Уайлда: «Подъем!». Потом мы «драим палубу»: сворачиваем спальники и убираем их под крышу за поперечины шлюпок. Ящики, на которых ночью спит кок, ставим вокруг растопленной печки и мы рассаживаемся на них по своим местам. Чтобы все смогли погреться, каждый прием пищи все пересаживаются на одно место по кругу. Услышав долгожданное: «Еда!», «черпак» от каждого котелка (всего их четыре) идет к очагу, где Уайлд совершает священный обряд раздачи. Мясо и бульон делятся поровну настолько справедливо, насколько возможно. После завтрака пятнадцатиминутный «перекур», во время которого Уайлд дает всем задания по хозяйству. Возглас «Еда!» снова раздается в половине первого, после чего следует легкий перекус: птицы, крекеры, похлебка или очень любимые всеми и очень редко достающиеся нам лепешки из ореховой муки.

На ужин в 16.30 всегда одно и то же: похлебка из тюленины, нелюбимая за запах. Зато ее много. В центре круга из сидячих мест зажигают сальный ночник, коптящее пламя выхватывает из темноты наши запачканные лица.