В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах

Этот Лин-дарин был не кто иной, как Павел Сплингерт, бельгиец, который находился в Хотане 30 лет, четыре года разделял, в качестве переводчика, экспедиции Рихтгофена и теперь был влиятельным мандарином в Са-чжоу. Он в конце концов стал настоящим китайцем, женился на китаянке и имел от нее одиннадцать детей. Некоторые из них были отданы в католическую миссионерскую школу в Шанхае.

Сплингерт и Ши-дарин имели поручение отурумчийско-го генерал-губернатора обревизовать Восточный Туркестан, особенно южные его границы, и ознакомиться с условиями добывания золота. В течение тех недель, которые я провел в лесах Буксама, они находились в Хотане. Когда же они прибыли в Кашгар, я только что выступил оттуда в Памир, а когда я осенью вернулся в Кашгар, они уже успели выехать оттуда. Мне давно хотелось встретиться со Сплин-гертом, тем более что я привез ему поклоны от Рихтгофена. Но удалось мне это лишь год спустя, когда мы встретились с ним в русском посольстве в Пекине. Сплингерт собирался тогда переселиться в Тянь-цзинь, где Ли-Хунг-Чанг давал ему выгодное место.

Поговорив о наших общих знакомых, мы с Ши-дарином подружились так, как будто знали друг друга много лет. Он просидел у меня до полночи. Мы поужинали вместе, закурили трубки и продолжали беседу. Я показал ему свои маршруты и эскизы и развил перед ним весь лобнорский вопрос, который заинтересовал его тем более, что он сам знал, что озеро в прежние времена имело иное положение.

Вместо того чтобы отправиться в Урумчи, мы остались на другой день в городе, и я отдал визит Ши-дарину. Он принял меня как нельзя любезнее и показал мне собственноручно выполненные съемки своих маршрутов по горным областям к югу от Чакалыка и Черчена. Я был просто поражен. Не будь на картах китайских надписей, никто бы не поверил, что это сделано не европейцем; горы были нанесены на карту по современным методам.

Затем Ши-дарин показал мне свои английские компасы, диоптры, измерительные приборы и пр. и пр. Наконец, он повел меня осматривать крепость, склады амуниции и оружия и во время обхода выказал себя совершенно свободным от всяких предрассудков; словом, это был необычайный китаец. Он скорее производил впечатление европейца, нежели сына Поднебесной империи. Он долго служил в Кульдже, где свел знакомство со многими русскими, что дало ему возможность научиться, как должно, ценить преимущества цивилизации. Долговременные сношения со Сплингертом только укрепили его взгляды на Европу.

За обедом я нашел своевременным спросить, как же теперь насчет моего ареста. Ши-дарин сообщил, что все утро провел у амбаня, но тот стоит на своем, говоря, что имеет приказ на все время восстания дунган охранять дорогу в Черчен и Хотан. Ши-дарин старался втолковать ему, что тут нет никаких дунган, а есть только мирный европеец. Но амбань заявил, что не может знать, кто я, так как у меня нет паспорта.

«Ну, так придется, пожалуй, отправиться в Урумчи!» — сказал я.

«В Урумчи? Вы в уме?! — воскликнул Ши-дарин и принялся хохотать. — Нет, отправляйтесь преспокойно в Черчен, я отвечаю за последствия! Амбань, правда, приказал арестовать вас, но ведь я начальник гарнизона и не дам ему для этой цели ни одного солдата. А если он захочет арестовать вас с помощью туземных беков, я дам вам охрану из своих солдат».

Кто бы мог надеяться на такой оборот дела! Те же самые солдаты, которые по приказу надменного Ли-дарина должны были арестовать меня, употребив в случае надобности даже силу, становились теперь моей защитой! Случаи такого разлада между представителями гражданской и военной власти, однако, нередки в Китае. В Кашгаре и в Хотане я наблюдал такие же обостренные отношения.

На другой день все было готово к отъезду. Ши-дарин, как будто мало сделал для меня, прислал мне богатый запас сахару и табаку, в чем я как раз нуждался, а взамен получил несколько мелких вещиц и карт, без которых я мог обойтись.

Затем мы выступили на запад. В роще на окраине города стояли трое бывших наших верблюдов, пощипывая листву. Мы послали им грустное «прости», но они не удостоили нас даже взглядом, продолжая свою сочную трапезу.

Миновав Ваш-шари, где посетили развалины и купили у одного земледельца старинный медный кувшин, мы достигли Черчен-дарьи и по ее редким лесам направились к городу Черчену. Из Черчена ведут две дороги в Керию. Следуя по северной, пустынной, которую, по-видимому, избрал Марко Поло, можно достигнуть Керии в 10 дней. Но так как в это время года она являлась совершенно безлюдной, вода в колодцах была соленой и нас всю дорогу донимали бы полчища комаров, то мы выбрали более южную дорогу, ведущую вдоль хребта Куньлунь и лежащую средним числом на тысячу метров выше северной.