В сердце моем навсегда

— Мне трудно в это поверить, — сказала она почти шепотом. — Словно это случилось с кем-то, кого я даже не знаю. — Она замерла и уставилась на Коннора, пытаясь представить, как прикасается к нему. Трудно было преодолеть гранитную твердость его лица, его холод, который способен был прожечь ее насквозь. Неужели ее пальцы перебирали его иссиня-черные волосы? Тонули в густых прядях у затылка? Неужели она дотрагивалась до запавших щек под скулами и ощущала тепло его бронзовой кожи?

Целовала ли она его? Она помнила поцелуй в библиотеке ее дома, когда он хотел помешать ей закричать. Она спрашивала себя, однако, о другом поцелуе, о поцелуе без насилия и гнева, просто ради удовольствия. Целовала ли она его таким поцелуем?

Взгляд Мэгги опустился к губам Коннора. Она пристально изучала их форму, пока не осознала, что намек на улыбку на его губах был вызван насмешкой над ней самой. Смутившись, она опустила глаза:

— Не понимаю, как я могла делать то, о чем вы рассказывали.

— Вы это сделали.

— Но я не знаю, как это делается.

— Вы научились.

— Но…

— Мэгги, — произнес он почти мягко. — У вас будет ребенок. Какие еще доказательства вам нужны?

Косточки ее пальцев побелели, когда она сжала кулаки на коленях.

— Это может быть еще чей-нибудь ребенок?

Слабая улыбка Коннора исчезла.

— Для вас это было бы более приятно, правда? Легче поверить, если бы это был не я, не мои заскорузлые руки работника с ранчо к вам прикасались.

Она поняла, что рассердила его, но не совсем ясно понимала чем.

— Да… нет… я не это имела в виду. — Мэгги поднялась и обхватила себя руками вокруг талии. Подошла к единственному окну в проеме в форме арки и остановилась, глядя на улицу. — Я не знаю, о чем вы сейчас говорите. Вы должны понять, как это нелегко. Все нелегко. Я несколько часов бродила, прежде чем набралась мужества прийти сюда, и, возможно, только страх удерживает меня в этой комнате, но я все еще здесь и пришла за ответом. Мне необходимо узнать хотя бы что-то об отце моего ребенка. — Она снова обернулась к нему и спросила на прямик: — Вы — отец моего ребенка?

Он мог бы ответить, что не уверен, что не может отвечать за часы, которые прошли после того, как она ушла от него, или за дальнейшие дни и недели. Но он отверг свои предыдущие мысли о том, что она шлюха, потому что теперь твердо знал, что это не соответствует действительности.

— Это мой ребенок, — ответил Коннор.

Мэгги некоторое время молчала, просто думала. Она даже не чувствовала, что Коннор пристально смотрит на нее.

— Это было 24 марта, да?

— Да. Вы это помните?

— Не так, как вы думаете. Это единственный день в моей взрослой жизни, который я не могу вспомнить целиком. — Она бросила на него взгляд. — Где мы встретились?

Коннор встал. Указал ей на диван, а сам потянулся к звонку, чтобы вызвать слугу.

— Думаю, вам лучше присесть, Мэгги. Я прикажу принести нам что-нибудь на ленч. Разговор может затянуться.

Пока готовили ленч, они совсем не разговаривали. Мэгги просмотрела отобранные Раштоном книги, а Коннор притворялся, что чем-то занят, и не смотрел на нее.

Ему постоянно хотелось взглянуть на нее, и это его озадачивало. Он еще не сумел разгадать и понять ее. Было легче иметь с ней дело, когда он считал ее потаскухой. Потом он вспомнил, что вопрос о двенадцати тысячах долларов остается открытым. Почему-то это помогло ему расслабиться.

Мэгги не хотелось есть. Под пристальным взглядом Коннора есть было еще труднее, но ей все же как-то удалось отдать должное приготовленному ленчу.

— Расскажите, что вы помните о дне 24 марта, — сказал Коннор. Он намазал маслом булочку, протянул половину Мэгги.

— Большую часть дня я провела в библиотеке. Скай вместе с приятелем хотели, чтобы я присоединилась к ним в сборе мусора. — Она откусила маленький кусочек булки. — Мне вовсе не хотелось идти с ними, но моя сестра умеет быть очень настойчивой. Легче уступить. Мы разбились на команды и пошли искать предметы из нашего списка. Главная причина, по которой Скай хотела моего участия, заключалась в том, что теперь она смогла бы побыть со своим другом Дэниелом. Никто другой не позволил бы ей исчезнуть с ним вместе, но у меня не было выбора.

— Значит, она была с Дэниелом, а вы — одна? Мэгги кивнула. И слегка улыбнулась, не чувствуя, что глаза ее затуманились.

— Я не возражала, — сказала она. — И не боялась. Продолжала собирать предметы по списку. Мои затруднения начались с пары белых перчаток.

— Не понимаю, — произнес Коннор. Он понял, что ей очень не понравилось оставаться в одиночестве, но признаться в этом — значит предать сестру. — Что там насчет белых перчаток?