В сердце России

Удивительное состояние испытываешь, когда входишь в дом Пушкина. Здесь жил великий поэт. Мысль эта сразу наделяет окружающее необычайной силой притяжения. С каждым шагом все больше охватывает волнение, взгляд прикован к ступеням, стертым человеческими шагами. Сколько же тут прошло людей! На белой стене выбито: «Болдино, 1830, 1833, 1834». Годы приездов сюда поэта. С благоговением входим в комнаты. Обстановка переносит нас в пушкинское время. Осматриваем первую витрину. Здесь старинные документы, герб рода Пушкиных: щит, разделенный горизонтально на две равные части, в нижней — правая рука с поднятым мечом — символ доблести и орел, олицетворяющий силу; в верхней части — на горностаевом поле княжеская шапка. «Род мой один из самых старинных дворянских, — писал поэт, — имя предков моих встречается поминутно в нашей истории». Среди предков поэта были воины, дипломаты, государственные деятели. В Болдине, старинной родовой вотчине, многое могло напоминать Пушкину об истории его рода. Не случайно здесь он пишет стихотворение «Моя родословная».

Большая, продолговатая, с двумя угловыми печами парадная зала с окнами на веранду. Круглый стол, диван, вдоль стен кресла. Все как в барских усадьбах первой половины XIX века. На стене, над диваном — большой портрет поэта — копия работы Кипренского. Многим хорошо знакомо это его изображение: внимательный, задумчивый взгляд, высокий лоб, скрещенные на груди руки, перекинутый через плечо клетчатый плед. Художник Кипренский писал этот портрет в 1827 году по заказу друга Пушкина — поэта Дельвига, изобразил Пушкина в лучшую пору жизни. Портрет нравился друзьям, нравился самому Пушкину. После смерти Дельвига портрет приобрел сам поэт и повесил у себя в кабинете. В простенке между окнами на столике мы видим портрет Н.Н. Гончаровой — жены Пушкина. В 1828 году поэт увидел на московском балу юную Наталью Гончарову. Родители возлагали на красавицу дочь большие надежды, рассчитывали на весьма почтенного жениха. Сначала Пушкин не получил их согласия на брак. Жених неблагонадежный: был в ссылке. Царь недоволен им! Поэт вынужден был писать по этому поводу письмо шефу жандармов. На этом столике, рядом с портретом Гончаровой, лежат странички письма Пушкина, адресованного Бенкендорфу. Письмо черновое, написанное по-французски. «Я женюсь на м-ль Гончаровой, — писал он в этом письме шефу полиции. — Я получил ее согласие и согласие ее матери; два возражения были мне высказаны при этом: мое имущественное положение и мое положение относительно правительства…»

Посетители музея задерживаются в рабочем кабинете Пушкина. Меблировка ее очень простая. Красивые и удобные вещи, только самые необходимые для работы. Маленький без всяких украшений стол красного дерева на тоненьких, суживающихся книзу ножках. На нем подсвечник, чернильный прибор, гусиное перо, торопливо и жадно исписанные листы бумаги, испещренные рисунками на полях. На столе и в приоткрытом ящике видны рукописи стихов: «Элегия», «Прощание», написанные в Болдине. Кресло отодвинуто чуть в сторону. Кажется, тот, кто сидел, только что вышел из комнаты и вот-вот вернется. Все в этом кабинете — немые свидетели творческого труда поэта.

В комнате, посвященной последнему приезду Пушкина в Болдино, обращает внимание портрет поэта, выполненный художником Линевым в 1836 году. Грустный, усталый вид печального лица, резкие морщины. Как изменился поэт! Все сказалось: доносы, материальные трудности и «пожалованный» чин камер-юнкера, унизительный для возраста поэта и его общественного положения, душевная подавленность и тревога за завтрашний день. Поэт преследовался реакционной прессой.

Вот почему Пушкин мечтал об уединении. «Дай бог… плюнуть на Петербург, да подать в отставку, да удрать в Болдино…» Репутация вольнодумца вызывала враждебные отношение к нему высшего света, а независимость воззрений — нападки либералов. Пушкин так говорил об окружающей его среде:

Я слышу вкруг меня жужжанье клеветы, Решенья глупости лукавой, И шепот зависти, и легкой суеты Укор веселый и кровавый.

Когда я выходил из дома-музея, мне вдруг вспомнилось, что дом перестраивался. От прежних пушкинских комнат ничего не осталось. Вещи поэта — все это собрано по крупицам. И подумалось: сколько надо было музейным работникам приложить старания и умения, чтобы сохранить память о великом поэте! Рядом с домом-музеем бронзовый памятник Пушкину восхищает изяществом форм. Скульптору О. Комову удалось запечатлеть на лице поэта грусть, мечтательность и вдохновение.