В серебряных каплях дождя

— Но, мама! — воскликнула Линда. — Он ведь любил меня. Я помню.

Эллис покачала головой.

— Нет, любовь такой не бывает. И я не хочу, чтобы ты испытала разочарование. Поверь мне, не стоит ехать туда.

Но Линда упорно стояла на своем. Она столько лет вынашивала свою идею и теперь не могла отказаться от нее.

— Я тебе не верю. Я поеду.

В голосе Эллис появились железные нотки.

— Нет. Пока ты зависишь от меня, я не разрешаю тебе уезжать. Вернемся к этому разговору, когда тебе исполнится двадцать один. Надеюсь, к тому времени ты поумнеешь. А сейчас готовься к поступлению в университет. Это важнее.

Линда вспылила, голос снова задрожал, и она выкрикнула:

— Ты просто эгоистка! Ты не хочешь, чтобы я была счастлива. У тебя есть семья, у тебя все хорошо. А у меня никого нет! Я не буду поступать в университет. Я пойду работать и все равно уеду!

Обида на мать из-за того, что не отпускает ее в Австралию, просто душила девушку. Но что ей оставалось делать? Ну и пусть, что пока я не могу уехать, утешала она себя. Это же не навсегда, нужно набраться терпения и подождать. Теперь уж совсем немного.

И она снова стала отсчитывать годы.

Линда все-таки отправила документы в несколько университетов. Ее приняли в Лондонский университет искусств и даже дали место в общежитии. О ее высшем образовании, как оказалось, тоже заранее позаботился отец, заведя специальный банковский счет.

К тому времени она уже перестала рисовать в своем воображении ужасы о мучительной смерти папиных детей. Но в глубине души продолжала их тихо ненавидеть.

С матерью Линда практически прекратила общаться, хотя порой и тосковала — все же это единственный ее родной человек. Других близких людей у нее не было. Появлялись какие-то подруги, приятели. Пару раз показалось, что влюбилась, но проходило немного времени, и отношения начинали Линду откровенно тяготить. Может быть, подсознательно она просто избегала всяких привязанностей здесь, в Лондоне, чтобы не было тяжело расставаться потом, когда придется уехать.

Параллельно с учебой практически сразу же по несколько часов в день она начала работать в дизайн-бюро помощником-оформителем. Зарплаты хватало на жизнь и даже удавалось немного откладывать.

А когда ей исполнился двадцать один, она позвонила матери и пригласила в кафе. Та пришла, одетая, как обычно, с иголочки, с тщательно уложенной прической. Свои длинные волосы мама давно отстригла: это для нее, наверное, тоже, был своеобразный акт протеста, напрочь отсекающий прошлое от настоящего. Макияж она почти не использовала, но это не мешало ей выглядеть очень ухоженной. Впрочем, в Эллис всегда чувствовался некий природный шарм, о котором Линде оставалось только мечтать. Зачем она вышла за этого невзрачного инженеришку? — впервые подумала Линда. Ведь у нее, должно быть, отбоя от поклонников не было. Когда папа ушел, ей не было еще и двадцати пяти.

— Что-то случилось? — спросила Эллис, не поздоровавшись.

Конечно, она даже подумать не может о том, чтобы встретиться с дочерью просто так. Откусывая большой кусок от пирожного, Линда сообщила как можно небрежнее:

— Я получила положительный ответ из Сиднейского университета. Буду учиться там в магистратуре.

Мать слегка передернуло, но ответила она спокойно, если не сказать — холодно:

— Ты ненормальная. Не буду повторяться. Теперь, когда ты совершеннолетняя, я не могу тебя удержать.

— Да, — согласилась Линда и добавила с облегчением: — Наконец-то я совершеннолетняя.

Эллис помолчала, глядя на дочь и размышляя о чем-то своем. Потом подозвала официанта, попросила принести еще кофе и наконец сказала:

— Что ж, у меня есть для тебя приятная новость. Ты получаешь доступ к банковскому счету, который отец открыл для тебя много лет назад. — И добавила с иронией: — Поезжай поблагодари. Только как ты найдешь его, интересно?

Линда вскинула голову и с недоверием посмотрела на мать.

— Ты хочешь сказать, что у тебя нет с ним связи?

Эллис пожала плечами.

— А зачем? Я запретила ему звонить, писать и даже думать о нас. Средства на твое содержание — вот что я потребовала при разводе. Он выполнил это условие. Больше мне ничего не нужно.

— Ну да, — горько усмехнулась Линда. — Главное — тебе ничего не нужно. А я... я так, обременительный довесок в твоей жизни. И Что нужно мне, тебя никогда не интересовало.

Эллис удивленно приподняла брови.

— По-моему, ты никогда ни в чем не нуждалась. Тебе не в чем меня упрекнуть.

Линда не стала отвечать. Либо мама и в самом деле не понимает, либо, что вероятнее, ей просто удобнее так жить. Что ж, Бог ей судья. А она скоро поедет к отцу. Она его обязательно найдет. Пока не знает, как именно, но найдет.

Однако за шесть лет Линде не удалось обнаружить никаких следов присутствия отца на Зеленом континенте. Правда, у нее были очень скудные сведения: имя, возраст и, предположительно, работа в одной из фармацевтических компаний. А вот фотографии не было: Эллис уничтожила их все сразу же после развода.