В сетях инстинктов

Бонго больше не сочувствовал этим историям. Он учил себя не участвовать, просто слушать. Его понимание ее рассказов было чисто интеллектуально и ассоциативно; он фактически не чувствовал ее боли или становился угрюмым под трудностями ее ребяческого одиночества. Он не всегда так отдалялся, но после двух нервных срывов у самого, он узнал, что чтобы помочь своим клиентам он должен был подавить свое собственное естественное предпочтение принимать их мрачные истории близко к сердцу. Как Одиссей, он должен был приковывать себя к мачте объективности, чтобы вынести печальные истории сломленных женщин, истории, которые в прошлом так легко обольстили его. Однако, даже сейчас он часто находил их чарующими.

Он был человеком искреннего поведения. Он знал это; это было что-то врожденное. Георгий показывал это своим клиентам, он думал, чтобы работать с ними индивидуально, будучи восприимчивым к их историям. При росте за сто восемьдесят, он производил красивое впечатление с хорошо развитым торсом, который он держал в форме с небольшой капелькой лишнего веса. Его цвет лица был смугловатым - его предки были греки- и его волосы были густыми и жесткими, слегка поседевшие сверху. Ногти его были наманикюрены. Его одежда была дорогая, но не яркая, склоняясь к богатому неброскому стилю европейской моды.

- Эти чувства паники, - произнес он спокойно. - Сколько времени они длились? - Он почувствовал мешающую заусеницу на безымянном пальце и незаметно вынул маникюрные ножницы из своего кармана начав тщательно щипать небольшой клочок ороговевшей плоти, в то время как она сменила тему:

- одно лето, когда я была маленькой, я жила у своих родственников. Была уже вторая половина дня и я пошла в комнатеу своей тети Тамары за корзинкой с рукоделием. Я думала, что там никого нет. Но когда я вошла, я увидела там мужчину. Это был незнакомый мужчина. А моя тетя Тамара лежала голая на постели. Она меня не видела. Тут он очень медленно поднес пальцы к губам, давая мне понять, чтобы я не шумела. Я попятилась и вышла из комнаты. А теперь мой муж трахает женщину, у которой практически нет груди. Я наняла частного детектива. Он сфотографировал их.

Она умолкла.

Бонго молчал, закончив заниматься своей заусеницей и дав ей время выговориться. Но она больше ничего не говорила. Он сомневался, что она поняла, что на самом деле сказала самое главное, или возможно она сделала и это было то, почему она остановилась. И все же монолог казался незавершенным. Она говорила, как будто она читала из книги, как будто слова были чьими-либо.

- Зачем ты это сделала?

- Я веду досье. Точнее мой адвокат.

Марина подняла правую руку и посмотрела на свои часы. Они были маленькие и тонкие с циферблатом, покрытым алмазной пылью на диске. Она носила их циферблатом на нижней стороне ее запястья.

- Уже пять часов, сказала она.

Она уселась и придвинула обувь, которая была рядом на полу. Она наклонилась, чтобы надеть свою обувь, и Георгий внимательно изучал ее грудь. Она понимала, что он делал своим пристальным взглядом. Он это не пытался скрыть, и при этом она не смущалась или возмущалась. Вместо этого она обулась, потратив на на это несколько больше времени, чтобы сделать Георгию приятное.

- Почему ты не предложил мне выпить?

- Потому что я думаю, что тебе не нужно пить.

- Жорик, если я перестану к тебе приходить, ты будешь скучать по мне?

-Да, Марина, я буду скучать. Только с тобой я сам могу расслабляться подобным образом.

- Правда, что ты не спишь с другими своими пациентками? С Инной?

- Нет, нет.

-Ты быстро поправляешься, - продолжил он, когда она встала с кушетки. - Тебе скоро полегчает.

- Замечательно, - сухо сказала она, заметив, что его блокнот был чистым, без каких-либо пометок. Она отвернулась и взяла свою сумочку со стола около двери. Георгий открыл двери, выпуская ее из своего кабинета, одновременно другой рукой приобняв ее за талию.

- Продолжим завтра, - сказал он, чувствуя побуждение волнения.

Марина колебалась какой-то момент. Георгий подумал, что она собиралась что-то сказать, но затем она высвободилась из его руки и ушла.

Толпа в кабинете Сафонова была немного меньше сборища полицейских этим утром в спальне Ивана Одесского. Платов и Девадзе просидели весь день на телефонах, разыскивая подноготную информацию об Одесском, его делах, его друзьях, его врагах. Кроме того, они сличали данные о месте преступления и ожидали Кирилла со Светланой, чтобы и те смогли выложить всё, что успели откопать.

Александр Дмитриевич выглядел нервным и возбуждённым, раздражённым ожиданием двух сыщиков. И хотя, если уж на то пошло, он сам настоял на встрече с Ксенией, Сафонов с трудом мог простить им небольшое опоздание. Платов же нисколько не убавил той спеси, что он продемонстрировал утром.

Кирилл со Светланой ещё не успели закрыть за собой дверь, как Сафонов выскочил из своего кресла:

- Прекрасно! Начинаем.