В сетях инстинктов

− Во-вторых, и это важнее сейчас, − продолжал Сафонов, − нужно установить круглосуточное наблюдение за Бонго. Кого предлагаешь отрядить для этого?

Платов задумался, потом щелкнул пальцами.

− Предлагаю Варламова, − он взглянул на шефа, − молодой, выносливый, упорный, ему служба еще нравится. Он будет стараться, поверьте мне. А что насчет Розенбаума тогда?

− Сафонов покачал головой. −Нет, он - все еще главный подозреваемый в убийстве Смирновой. Продолжайте на всякий случай наблюдать и за ним. Я постараюсь, чтобы выделили еще людей.

Платов кивнул, раздумывая.

− Как часто докладывать вам о наблюдении за Бонго?

− Докладывайте, с кем он встречается, в том числе в виде консультаций. Фотографируйте все автомобили поблизости. Насчет него - если увидите что-то странное. Ладно, работайте.

Светлана вышла из кабинета, прошла вперед по коридору, уселась на диванчик около кадки с обшарпанной пальмой и набрала нужный номер. На другом конце абонент откликнулся сразу - словно ожидали ее звонка.

- Алло, - произнес знакомый женский голос, тихий, теплый, со слабой завораживающей хрипотцой.

- Ксюша, - сказала Возович. - Это снова я. Нам надо встретиться и поговорить...

До дома Ксении Колчак в Дагомысе она добралась после восьми вечера. Движение затруднял снова поднявшийся над дорогой густой туман. Туман как всегда творил свои обманы, спрятав её жилище и полностью отрезав его от моря.

Дом выглядел покинутым, но фиолетовый 'Дэу Ланос' всё-таки был припаркован перед входом. Даже если бы машины там не оказалось, Светлана знала, что Ксения находится в доме тридцать четыре и она её отыщет. Дом на Батумском шоссе был её убежищем, её логовом, бункером, её замком из слоновой кости.

Когда ворота открылись, она въехала в облицованный кирпичом внутренний двор и припарковалась около 'Дэу'. Когда она шла по дорожке к дому, Светлана уже решила, что собралась действовать, как будто ничто не произошло, а убийства прошедшей ночью не было. Так или иначе она собиралась действовать по ситуации.

Она позвонила в дверь, и через пару минут Ксения ей открыла. Она была одета в белую льняную мини-юбку и блузку. Дом был неожиданно тёмен и мрачноват, все тени в нём поглощались белыми сгустками смога. Её жилище, казалось, было выкрашено в скорбные цвета, здесь царила абсолютная тишина, и, казалось, она может протянуть руку и схватить это безмолвие.

Поскольку они сказали добрый вечер друг другу, глаза Светланы задержались немного на Ксении, и она увидела, что Колчак смотрела на нее покрасневшими глазами. Её волосы были растрёпаны, щёки вытянутые и запавшие от недосыпания: она не спала, и это было очевидно. Её лицо было заплакано. Они прошли в гостиную, где уселись на хлопковом диване.

− Я предполагаю, что ты в курсе дела, − сказала Светлана, сидя напротив Ксении. Колчак кивнула коротко, не глядя Возович в глаза.

− Я перейду сразу к сути дела, − начала Светлана, − важно, чтобы ты поняла, что то, о чем мы говорим здесь, конфиденциально. Иначе для всех, в том числе меня, будут немалые проблемы. − Она пристально посмотрела на Ксению.

− Борис Розенбаум - подозреваемый. Не единственный подозреваемый; один из них. В каждом из этих убийств имеются определенные странности. − Она сделала паузу, чтобы дать Ксении время подумать.

− Я понимаю, что Марина Смирнова говорила тебе относительно своих встреч с Борисом Розенбаумом?

Ксения кивнула.

− Что меня интересует: как Розенбауму нравилось заканчивать свои сценарии. Была ли какая-либо вещь, которую ему особенно нравилось делать, некоторая техника или физический акт? Было ли что-нибудь, что было особенно важно для него? Был ли любимый объект, вовлеченный в эти эпизоды с Мариной, любимой его 'игрой'?

Ксения отвернулась от нее и заговорила запинающимся голосом. Самоконтроль были сметен напрочь, его заменили сомнение и печаль.

− Это не всегда было одно и то же, сказала она наконец. − Не как обычный установленный садо-мазо порядок, где с помощью тщательно продуманного сценария оба партнера добиваются цели. − Она смотрела на Светлану. − Это были очень прямые, сложные вещи. Розенбауму нравилось страдать; Марине хотелось ощущать боль. Он не делал ничего особого или специального, чтобы угодить ей. Он делал то, что любил. Марина просто позволяла ему иметь свой путь. В целом, это было абсолютное слепое доверие к нему, что он ее не убьет или искалечит. Это была русская рулетка - свободный ход садо-мазо процесса без предсказуемого конца, способ, которым им обоим нравился. В общем, я не знаю, были ли у него любимые фетиши.

− Я думала, что Розенбаум встретил тебя сначала.

− Нет, я в клубе всего год.

- Что это за женщина была позавчера в баре?

- Людмила Ширяева, а что?

- Судя по увиденному мною, она является твоей любовницей.

- Кто она такая?

- Домохозяйка, кажется. Я сейчас не помню. У нее муж какая-то шишка на таможне.

− Сколько ты с ней знакома?

− Мы познакомились, когда я приезжала сюда весной. На одной из подобных вечеринок, какая была позавчера.

- Почему ты выбрала Одесского?