В сетях обмана и любви

Жених держал ее руку крепко, но абсолютно равнодушно, пока вел к алтарю.

Мэг смотрела прямо перед собой, пытаясь унять нервную дрожь, распространявшуюся по ее руке от его прикосновения. Наконец сосредоточила взгляд на кольце неопрятных седых волос священнослужителя. Пастор приступил к обряду, произнося положенные слова нараспев, звучным раскатистым басом. И слова его эхом разносились по церкви. Мэг смотрела на святых и ждала, затаив дыхание, что они спустятся с небес и разоблачат ее как мошенницу. Но святые и сам Господь хранили молчание.

Маргарита повторила за пастором свои обеты, всей душой осуждая себя за обман, и только раз слегка запнулась, когда прошептала собственное имя вместо имени своей сестры. Она искоса глянула на незнакомца, стоявшего рядом, но он со скучающим видом смотрел вперед.

В досаде Мэг попыталась выдернуть свою ладонь из его руки – Николас только крепче сжал ее пальцы, удерживая руку железной хваткой, и даже не шевельнулся, не взглянул на нее.

Темберлей произнес свои клятвы низким рокочущим голосом, больно бившим по ее нервам. Он подтвердил, что берет в жены некую Дейзи. На этот раз, когда она взглянула на него, он имел наглость улыбнуться захватывающей дух дьявольской, умопомрачительной улыбкой. Мэг судорожно вздохнула: да, это был Дьявол из бульварных газет, повеса, пылкий любовник, распутник, а с финальным «клянусь» – ее муж.

Тепло горячим потоком распространялось от их сомкнутых ладоней и жгучим огнем растекалось по ее телу. Слишком поздно было жалеть о случившемся. Маргарита пошатнулась. Николас снова крепко сжал ее руку, словно приказывая не терять самообладания. Мэг ни разу в жизни не падала в обморок. И хотя сейчас был самый подходящий момент, чтобы лишиться чувств, она гордо выпрямилась.

Николас почувствовал, что новобрачная пошатнулась, и не позволил ей упасть. Обморок – глупая женская уловка, которую он терпеть не мог. Ее пальцы в его ладони были ледяными, лихорадочно бился пульс. Девушка сильно нервничала, возможно, даже боялась его.

Прекрасно.

Он нахмурился, всматриваясь в ее густую вуаль, испытывая одновременно жалость и смятение. Должно быть, она просто уродина.

Когда невеста шла к нему по проходу, он не видел ее лица, только рот. У нее были полные губы, нежно-розовые, влажные, чуть приоткрытые. Николас с интересом наблюдал, как она прикусила ровными белыми зубами сочную нижнюю губу, когда увидела его. Он окинул взглядом ее всю, с головы до ног. Бледно-розовое платье было почти того же оттенка, что и ее кожа, так что на расстоянии казалось, будто на ней вообще ничего нет. Девушка была высокой, но фигуру ее невозможно было разглядеть за пышным букетом роз.

Внезапно Николас почувствовал огромное разочарование и гнев – на нее, на бабушку, на самого себя. Зачем он согласился на этот фарс?!

Он нахмурился – она тут же остановилась.

Граф Брайант увлек ее вперед. Ее прелестный рот решительно сжался в жесткую линию, и она преодолела последние несколько футов, разделявшие их. Жилка лихорадочно билась у нее на шее, розы тревожно трепетали у груди. При других обстоятельствах он бы постарался ее утешить…

Но эта женщина решилась выйти за незнакомца, и ей за это хорошо заплатили. Зачем ей его сочувствие?

Она оглянулась на графа Брайанта, вкладывая свою ладонь в ладонь жениха. И Николас отметил ее тонкую талию, хрупкость сложения. Он крепче сжал руку своей невесты, и она подняла на него глаза. По крайней мере, он так подумал. Нельзя было с уверенностью утверждать это, поскольку плотные кружева вуали почти полностью скрывали ее лицо.

Незнакомка заняла место рядом с ним и гордо выпрямилась, расправила плечи, черпая утешение в собственной храбрости, поскольку он не предложил ей поддержки. В душе его шевельнулось восхищение, но он сразу же подавил это чувство.

Николас ощущал тонкий запах ее духов, не заглушенный ароматом роз, нежный и соблазнительный, чуть пряный, определенно интригующий. Он отвернулся. Мелькнула мысль: что если сейчас выскочить из церкви, оставив эту неведомую невесту здесь?..

Он не услышал слов ее клятв – она что-то шептала, задыхаясь.

Когда пришло время поднять вуаль и поцеловать невесту, Николас затаил дыхание, набираясь храбрости, чтобы не вздрогнуть, как бы она ни выглядела. Не ради нее, а чтобы не доставить удовольствия бабушке. Он все это время чувствовал на себе неодобрительный взгляд старой герцогини, как лезвие кинжала у горла.

Набравшись мужества, Николас поднял вуаль. Новобрачная оказалась вовсе не уродиной. Напротив, она была прекрасна.

Он заглянул в широко раскрытые глаза, сверкающие калейдоскопом – золотой, коричневый, зеленый, – окаймленные бахромой длинных каштановых ресниц. У нее были тонкие черты лица, изящный нос с бледной россыпью веснушек. Много бывает на воздухе и не всегда надевает шляпку или пользуется зонтиком, решил Николас.