В шаге от вечности (СИ)

Свет допотопных неоновых огней – настоящих или стилизованных, он не знал, но явно размещенных не только для освещения – вывел его к цели. В лужах отражались буквы и иероглифы наружной рекламы – и от переполнения сенсорных ощущений Абдул-Рашиду чуть не стало плохо. Вот что значит долго сидеть в тишине комнаты, заполняя время молитвами и медитацией. Конечно, это тебе не квартал Кабуки-тё в Токио. Но колорита хватало и здесь. В том числе восточного. Ведь в городе была самая большая диаспора в континентальной Европе. Да и многие девушки этого квартала были из Юго-Восточной Азии.

Район был магнитом для любителей «чувственных удовольствий»… точнее, для греховодников и распутников. И это был тот редкий случай, когда дурная репутация – без реальной опасности – не отталкивала, а манила, поэтому ее старались поддерживать, не наводя всюду футуристический лоск, а искусственно воссоздавая атмосферу порочных мест середины и конца ХХ века – например, Лас-Вегаса.

Де Валлен был старейшим и крупнейшим кварталом такого рода, и вместе с кварталами Сингелгебид и Рёйсдалкаде образовывал Россе Бюрт – район красных фонарей. Это он знал из «Ультрапедии».

Когда-то в молодости он хотел побывать здесь. Не потому, что его так привлекала продажная любовь. Для того, чтоб ее получить, даже из дома выходить не надо, не говоря уже про то, чтобы ехать в Амстердам. Просто в этом месте он видел культурный артефакт человечества и главный символ его состояния. Монте-Карло и Монако для этого слишком элитарны, а Вегас – слишком американский.

Но тогда в юности не сложилось, а сегодня его привело сюда совсем другое дело. Более важное, чем все, что он совершил в жизни до этого.

Здесь Олаф сначала побродил по узким переулкам, посмотрел на средневековые здания (возведенные за пару дней в 2040-х годах на месте пепелищ и пустырей). Поглядел на девушек и женщин за окнами и стеклянными дверьми, освещенных отблесками красного света (да, мужчин тут до сих пор «дискриминировали», но, как подумал Ларсен, может, оно и к лучшему. Хотя после тотальной переделки можно было устроиться и на эту работу). В некоторых свет был приглушен и лишь придавал матовость коже, в других – настолько ярок, что нельзя было определить даже расу. А в некоторых свет был таков, что кожа у девушек выглядела как у упырей или зомби.

Негромкий бит нуль-тридцатых годов стучал по ушам – подгоняя, но не сбивая с ног. Рядом с самими домиками играла более медленная и лиричная музыка. В зданиях покрупнее были и так называемые комнаты для встреч. Здесь были только живые девочки. Никаких кукол. На это был прямой запрет. Тоже своего рода традиция.

«Meet my pussy!», – гласила реклама на плазменном шаре, который левитировал в двадцати метрах над дорогой. Китайская кошка Китти призывно улыбалась, а стрелочка указывала к одному из зданий. Выделенная реклама стоила дорого. Но, видимо, расходы окупались.

Эти каморки напомнили ему аквариумы с рыбками. Хотя наверняка не ему первому. Причем не аквариумы в океанариумах, а стеклянные ящики из супермаркетов, где продают живую рыбу.

Сразу по трем каналам крутилась навязчивая реклама от компании Wholesale Drugs с улыбающимися мужчиной и женщиной на беговой дорожке (в начале они не улыбались, а наоборот пребывали в депрессии на фоне серых стен) – «Натуральный органический кокаин марки 7/24! Выбор активного человека!».

Трудно представить, что совсем недалеко живет своей жизнью благопристойный европейский город, а многие жители соседних районов здесь почти не появлялись.

Но секс-шопы, секс-театры, пип-шоу, музей каннабиса и кофейни, в которых продаётся марихуана, его не интересовали. На улицах можно было купить и чего-нибудь посильнее. Но ему наркотики не требовались. «Таблетки радости» были легальны, безвредны и почти заменяли их. Не заглянул он и в Музей проституции, расположенный в бывшем борделе.

Того, что он увидел за полчаса, было ему достаточно. Типичный “red lights district” – хоть и древний, но ничем не лучше, чем в Лос-Анджелесе.

Торговые боты – колесные, на воздушной подушке и даже бегающие на шести «ногах» – аккуратно следовали по выделенным полосам тротуара. Так же, как автоматические грузовики, которые никогда не вклинивались в поток транспорта, где хотя бы часть водителей была людьми. Правда, эта часть уменьшалась с каждым годом.

Вокруг было чисто и видны были вложенные в этом место деньги. Впитывающий воду и грязь пористый асфальт почти не нуждался в чистке ботами и поддерживал свое состояние сам.