В шаге от вечности (СИ)

Но о чем она думает, глядя на этот значок? Какой сигнал он этим ей пошлет? То, что он гордится свои вкладом в борьбу с врагами Свободного мира? Или то, что ему нравится амплуа «солдата удачи», крутого негодяя – и он думает, что оно даст ему успех у женщин?

А может, она подумает, что этот образ холодного бездушного отморозка своего рода броня для него, и на самом деле он слаб и неуверен в себе. И это было бы провалом.

Хотя, может, провал с ней, это именно то, чего он ждет. Затратив половину усилий можно было бы закадрить другую. Много какую. А может, двух. Ведь своеобразный шарм у него был. Правда, пользовался им он не очень умел. Как будто этот образ его тяготил. Как будто он был фальшивой кожей, надетой на… даже не на инопланетянина, а на киборга, которых когда-то выпускала Austin Dynamics. У тех тоже была такая натянута неживая походка.

– Это правда... что говорят о военных преступлениях? – спросила она, – Там в Индонезии?

– Правда, – сказал Гарольд без единой секунды раздумий. – Они случались. Это даже не вся правда. Кроме обычного мародерства, пыток и изнасилований… солдаты Корпуса учили машины убивать людей.

– Мирных?

– Некоторые – даже мирных. Но я – только здоровенных бандитов и убийц, которые пытались сбежать из плена. Женщин и детей... никогда.

«Потому что это скучно и nochallenge, хотя патронов и уходит меньше».

– Командование не поощряло это, но и не запрещало. А один капрал из Португалии, накурившись местной дряни, даже учил железяк получать от этого удовольствие. Пытался выработать у них положительную обратную связь. Бедный наивный Айзек Азимов... бедный наивный Роберт Шекли. Его судили за превышение полномочий. Но он отделался дисквалификацией. И не только в Индонезии так делалось. Это война. И она только начинается. Мы не можем щадить тех, кто хочет залить кровью весь мир.

Он понял, что сказал что-то не то еще до того, как закончил фразу.

– Знаешь… это мерзко, – сказала Эшли резко, – Пойми правильно. Я не говорю, что ты плохой. По-своему ты хороший. И у тебя было трудное детство. У тебя есть убеждения… как и у Максима, хоть и совсем другие. Но мне многое в вас обоих не нравится. Очень сильно. Вы застряли в каменном веке. Только вместо дубины и копья у вас теперь дроны и лазеры. Вы думаете, стоит убить мамонта, и любая бросится к вашим ногам? Пятьдесят тысяч лет назад – возможно. Но не сейчас. Я скорее выберу дизайнера с бородой, как у ассирийского жреца, чем мясника, который думает, что борется за цивилизацию. Или не дизайнера. Но творческого человека. Например, скриптора или театрального режиссера. А может даже драматурга или поэта… – она мечтательно закатила глаза.

– Поэта? – рассмеялся Гарольд, держась за живот. – Ты еще скажи, писателя. Ты бы неделю с ним не продержалась. Хронические неудачники с манией величия. Алкоголики или наркоманы. А иногда и на «лотосе». Складывать слова – это позапрошлый век.

Она не нашла, что на это возразить.

– А вы с Максом похожи. Вам случайно не ставили там, в Корпусе… что-то этакое в голову? – вдруг произнесла женщина, огорошив его наивной прямотой. – Может, вас выбирали в отдельную группу? По каким-то баллам, которых я не добрала на тестах. Я слышала разные слухи от девчонок в гарнизоне. Говорят, что Корпус отбирает из всех родов войск… тех, кто выделяется каким-то параметрам.

Сильнее обидеть его было нельзя.

– Какая чушь! – бросил он раньше, чем к нему вернулся самоконтроль. – Нам ничего не ставили, кроме прививок от тропических болезней.

Bullshit. Грубое слово. Слышала бы это Аннабель… она бы одернула его... пусть и обрадовавшись… но она была выключена.

Стоило ему вспомнить о своей служанке из металлов, пластиков и керамики, как будто нарочно в комнату въехал маленький робот, похожий на тумбочку. Он был синий, но Эшли наверно называла этот цвет аквамариновым или лазурным. Сразу видно, что хозяйкой дома была одинокая женщина, а не одинокий мужчина. Мисс Стивенсон даже в голову не пришло купить антропоморфный механизм и нарядить как викторианскую горничную.

Кстати, в Японии этот наряд пользуется популярностью. Есть даже тематические кафе.

Не обращая на них внимания, робот начал поливать цветы. По прозрачным трубочкам, как по капиллярам, заструилась вода, которая дробилась на множество мелких капель, орошавших лимонные деревья, юкку, диффенбахию и драцену.

Робот поприветствовал их звуком, похожим на зевоту пополам с тошнотой:

– Хуэво ёта.

– Это Сара. Я там что-то нажала в настройках, и окошко исчезло. Теперь она говорит только по-фински, – развела руками Эшли. – Фирма обещала приехать и вылечить ее в понедельник. Дистанционно не вышло. Hyv"a"a y"ot"a – это «доброй ночи».

– Я могу помочь, – предложил Гарольд.

– Извини, нельзя. Я не сомневаюсь в твоем опыте. Но если я допущу постороннего к сервисным работам, фирма аннулирует гарантийное обслуживание. Поэтому пусть говорит пока так. Это даже мило. Там еще часы сбились… но мне это не сильно мешает.

Забавно, что даже робота она называла женским местоимением «her».

А мужчинам тут, видимо, места не было. Даже кот и тот был кастрированный.