В шаге от восхода

А начали мы наслаждение уже через десять минут и с требования Ричарда впихнуть в один кадр целиком и его и восемнадцатиметрового робота Гандам. Пока Луиз кружила вокруг робота в поисках подходящего ракурса, а Рен – вокруг незадачливой модели в поисках здравомыслия, я упоенно делала снимки маленького шпица персикового цвета с розовым бантиком на загривке. Почему-то сидящий в милой плетеной корзиночке на скамье под раскидистым грабом собакен вызвал у меня куда больше восторга, нежели металлическая громадина, окруженная обезумевшими от восторга туристами и ошалевшими от туристов фотографами.

– Что дети малые, – буркнула Нелия и взяла ситуацию под личный контроль, сделав вполне приличную панорамную фото перспективу.

Довольный получившейся работой, Ричард благосклонно позволил себя увлечь к миниатюрной копии статуи Свободы, где началась вторая часть «Марлезонского балета»: теперь активную борьбу за кадр вели Луиз и Лисанна, практически полностью загораживая небольшую статую своими роскошными телами. Поскольку спасительных собачек рядом не нашлось, я оказалась вовлечена в сумасшедшую какофонию фотографирования, в которой мне отдавили ногу, карму и инстинкт самосохранения.

Так что ничего удивительного, что к моменту, когда мы снова вернулись к торговому центру недалеко от выхода из метро, я была всецело и полностью на стороне наших благоразумных гидов, опыт которых позволил им избежать опасного для здоровья времяпрепровождения. С тоской окинув взглядом огромный торговый центр и прикинув в уме, что меня ждет внутри, я немного замедлила шаг, позволив группе себя обогнать. Группа, совершенно не заметив потери бойца, шумным бурлящим потоком полилась прямо ко входу в Центр на «радость» его обслуживающего персонала.

Ну а я с вожделением уставилась на колесо обозрения, уже вовсю прикидывая, с какой стороны у этого чуда расположен вход.

Как выяснилось чуть позже, светлая мысль держаться подальше от группы, Центра и шопинга (а заодно и от зловещей комбинации всего вышеперечисленного) пришла не только мне.

– Кажется, я видел то, что видеть не должен был, – проворчал возникший из ниоткуда Рен и принялся расправлять пальто и аккуратно разматывать шарф: выглядел он и правда слегка помятым. – Теперь всю оставшуюся экскурсию меня будут мучить флэшбеки.

Я хохотнула: потерявшись в этом хаосе, я совершенно позабыла о своем спутнике, что нисколько не умаляло радости от нашей встречи. А также от осознания того, что он-то обо мне как раз не забыл.

– Возвращаемся? – поймав мой взгляд, коротко осведомился он, наматывая последний виток серо-стального шарфа.

– А, ну, не совсем, – я моментально растеряла всю уверенность и красноречие, – вообще-то я еще хотела сходить на колесо оборзения… обзорения… коберзо… чтоб его!

М-да, уж лучше бы про живую вазу в цветах говорила.

Если на первой попытке обозвать конечный пункт моего похода Рен слегка улыбнулся, то после третей откровенно расхохотался. Я попыталась обиженно надуться, но его смех был так заразителен, что я тоже не сдержалась и прыснула.

– Идем, – немного отсмеявшись, позвал Рен, – провожу тебя на обозретое коберзо.

Обозретое коберзо, вопреки кажущейся близости, оказалось куда дальше, чем мы ожидали. Обойдя его по кругу радиусом в целый парк и уткнувшись в глухую стену из живой изгороди, мы решили последовать старому дедовскому методу: вернувшись на исходную точку и проанализировав ситуацию, просто последовали за одной из влюбленных парочек, которая и привела нас точно к цели, а точнее к небольшой очереди. Уже при входе на заученном английском у нас поинтересовались, какую из кабинок мы бы хотели предпочесть – открытую или закрытую – а затем, подведя к затемненному уголку, быстро сфотографировали, что стало для нас полнейшей неожиданностью.

И только после этого нас соизволили запустить в закрытую кабинку, где мы с удовольствием устроились друг напротив друга… почти соприкоснувшись коленями!

То ли кабинка оказалась чересчур малогабаритной, то ли наши «ходули» не были заточены под размеры японского аттракциона, но наш с Реном подъем ознаменовался полным нарушением личного пространства друг друга. Поэтому ничего удивительного, что спустя две минуты подъема остатки моей самоуверенности заботливо укутало чувство смущения и неловкости, совсем как в лифте недавно. А стоило мне пару раз поймать взгляд Рена, так сердце и вовсе тут же бросалось в бесноватый пляс.

Я застыла в позе сжатой до предела пружины и закусила губу, попутно пытаясь мысленно свалить вину за свое состояние на несчастный стаканчик с кофе. Правда, разум тут же привел вполне логичные контраргументы, что для такого состояния потребовался бы как минимум тазик бодрящего напитка. Без воды, добавок и права на нормальный сердечный ритм.