В Школе Магии Зарежья

Плотник досадливо крякнул, отрываясь от работы с видом мучимого зубной болью, потом поглядел на дверь, на косяк, потом опять на дверь, почесал затылок, но петли в итоге перебил. В толпе разочарованно вздохнули. Наконец монстр был установлен и нам торжественно вручили три ключа на огромном, как у тюремного привратника, кольце. А у меня зародились некоторые подозрения относительно прежнего места жительства двери. Плотник, отойдя на пару шагов, полюбовался проделанной работой, повеселел и удовлетворенно кивнул:

— Такую не выжечь и не выломать! — подхватил инструменты и, попросив ребят унести старую дверь, насвистывая, ушел куда-то по своим плотницким делам.

— Такая сама кого хочешь выжгет и выломает, — медленно проговорила я, внимая тому, как теперь будет выглядеть комната из коридора.

— Теперь все будут говорить, что эта комната для особо злобных и буйных, — проворчала Тамарка.

— Да уж, я бы сказала, что за такой дверью можно удержать само Зло, оно попросту побоится к ней подойти. Чувствую, сегодня или завтра появится еще одна страшилка на ночь, — сказала я, притворяя за собой дверь. Изнутри она выглядела особенно удручающе.

— Надо будет хоть покрасить ее что ли, — вздохнула Тамарка, снова усаживаясь рисовать плакат.

Весь оставшийся вечер из-за двери слышались приглушенные голоса. Создавалась ощущение, будто к ней водили экскурсии. Ее то и дело дергали, и она мелко тряслась как в лихорадке и побрякивала своим железом. Пару раз дверь пытались проверить на прочность. Один раз в нее запустили чем-то тяжелым, а во второй попытались выбить плечом. Мы с Томкой, заинтересованные криками боли, вышли в коридор. Бедолагу со сломанной рукой уже уводили в знахцентр, а мы сорвали повешенное кем-то на дверь объявление: «Шоу живых упырей. Вход — одна серебрушка. Выход — десять». Рядом был схематично изображен довольно грустный упырь, только почему-то один.

— А неплохая идея кстати, — поцокала языком Тамарка.

Наконец мы домалевали рисунки. Вышло штук десять плакатов с персонифицированной Зимушкой-зимой, снеговиками, кострами, снопами хлеба, караваями и прочей атрибутикой надвигающегося праздника. Во вторник с утра их предстояло увеличивать и растягивать на стенах зала, один — на занавес, а еще часть вывесить в коридорах.

Воскресенье тем и хорошо, что нет никаких занятий и спать можно хоть до обеда. А у некоторых счастливчиков и в субботу занятий не бывает. Но, приученные к режиму в будни, ученики просто физически не успевают войти в нормальную сондообеденную колею. И поэтому, кряхтя, встают к завтраку, понимая, что звонком на подъем к приему пищи хрупкий хребет сладкого сна уже все равно перебит. Хотя в понедельник в разговорах меж собой все всё равно с мечтательными улыбками вспоминают:

— М-м-м! Скорее бы воскресенье! Можно спать сколько влезет!...

Я привычно села, открыла глаза и вздрогнула, хватаясь рукой за сердце:

— Тьфу, ты, жуть какая! Совсем забыла про новую дверь. Никак не привыкну, — пробормотала я и попила водички.

— Эй, Тамарка! Э-ау-а! — я зевнула и потянулась, — Вставай, а то завтрак пропустишь!

Подруга промычала что-то нечленораздельное и залезла головой под подушку. Я метнула в нее свою и полезла за одеждой.

Когда мы спустились вниз, холл просто бурлил.

— Чего это они? Завтрак что ли отменили? Бастуют?

— Непонятно, — нахмурилась я. — Пойдем ближе.

Но ближе идти не пришлось. То, что так заинтересовало и взволновало всех, было просто огромных, от пола и почти до потолка, размеров. На том месте, где в холле раньше была просто синяя стена, сейчас висела одна очень занимательная картина, я бы даже сказала картинка. Люди, которые замечали нас, замолкали и пихали в бок своих соседей, кивая на нас. Цепная реакция пиханий и кивков постепенно охватила всех и через минуту все затихли и перед нами расступились, позволяя лицезреть творение во всей красе. Тамарка рядом со мной покраснела до пальцев на ногах, а я просто стояла, сжимая зубы, кулаки и суровея ликом.

— Та-а-ак, — нехорошо протянула я, наконец, таким голосом, что кто-то из сильно рядом стоящих девушек упал в обморок.

— Только вот Лорга с командой они зря сюда пририсовали. Боюсь, им это не очень понравится, — неуверенно высказала свое мнение Тамарка.

— И долго вы позировали? — брякнул вдруг кто-то в тишине. И толпа, конечно, не выдержала. Заржала так, что стены дрогнули.

Я быстро подошла вплотную к стене, надеясь сорвать творчество, но куда там! Пальцы безрезультатно пошкрябали по краешку. Мерзкая похабщина как будто вросла в стену!

Я погрозила ей кулаком, мол, это мы еще посмотрим, кто кого, схватила Томку за руку и потащила обратно в комнату. Есть уже все равно не хотелось, жажда мести перебила аппетит. Но мы даже не успели сбросить первый пыл (Тамарка пламенела вся, будто ее на сковороде пожарили, а я же обошлась горящими сухим жаром щеками и злобным огнем глазами) и перестать ходить взад вперед по комнате (ну, это уже я одна), как в дверь затарабанили.

— Кто? — рявкнула я, хотя мне было все равно, кто бы ни был — убью, чтобы расслабиться.