В шкуре героя (СИ)

Перед тем как ответить, Дензил сделал большой глоток кофе и поморщился: то ли от его вкуса, то ли от нежелания говорить на неприятную для него тему.

— Мой отец был художником-неудачником и перед смертью уничтожил все свои картины. Так что мы уже никогда не узнаем — являлся ли он на самом деле гением или нет. Ведь многие ранее неизвестные личности получают признание посмертно.

— Прости. Мне очень жаль.

— Все в порядке. Это произошло тысячу лет назад. Ты будешь пончик?

Я кивнул и засунул руку вглубь предложенного пакета.

— А что твоя семья? — внезапно спросил Дензил, прежде чем закинуть в рот липкий шарик из теста.

Вроде бы обычный вопрос, но то, как он это спросил, вызвало у меня странное чувство, словно ему уже наперед известен ответ.

Я пожал плечами.

— Мои родители в браке больше двадцати лет. Мать специализируется в области лицевой пластики и живет работой, у нее своя клиника. Отец долгое время увлекался азартными играми, потом бросил и занялся реставрацией парусников, но это больше как хобби, потому что мама всегда зарабатывала более, чем достаточно. Она, кстати, мечтала, что я пойду по ее стопам. У нас и так никогда не были особенно близкие отношения, но после того, как я подался в актеры, мы почти перестали общаться. Мать никогда не примет мой выбор, а отец, хоть и не показывает этого, всегда на ее стороне: он слишком ее боготворит, чтобы иметь собственное мнение.

Дензил усмехнулся, внимательно меня разглядывая.

— Ты так говоришь, как будто такие чувства не достойны восхищения. А, скорее, осуждения.

— Не знаю, но сколько себя помню, она всегда только принимала, а он отдавал, пока от его индивидуальности ничего не осталось. Мне кажется, она для него слишком сильная. И это толкает его в пропасть. Довольно странная форма отношений, если речь идет о любви.

— Любовь бывает разная. Например, мои родители любили друг друга и ненавидели с одинаковой силой. Это помогало матери чувствовать себя желанной, а отцу — творить.

Набравшись внезапной смелости, я спросил:

— А твой кулон и тату — они что-то значат?

Губы Дензила расплылись в лукавой улыбке, обнажив белоснежные зубы:

— В ком-то проснулось любопытство?

— Разве мы не должны узнать друг друга получше?

— Отличное предложение! Итак, давай я начну. Во сколько у тебя произошел первый секс? Я имею в виду традиционный секс, поскольку анальный случился в моем присутствии почти три часа назад. Конечно, есть мужчины, которые практикуют этот вид секса и с женщинами, но я уверен, что ты не из их числа.

— Ты самый невыносимый человек из всех, кого я знаю, — сердито сказал я, поднимаясь из-за стола.

Интуитивно я понимал, что даю именно ту реакцию, которой он и добивался, но ничего не мог с собой поделать: рядом с ним мне отказывало привычное самообладание.

Спрашивать про песню уже не имело смысла.

— Эй, детка, не злись, — приторным голосом произнес Дензил и, привстав, попытался поймать меня за руку, но безуспешно. — Я расскажу тебе все, что захочешь. Не вынуждай меня бегать за тобой вокруг стола.

Во мне бурлило желание в отместку наговорить лишнего, но я сдержался. Досада и обида царапали в груди, выжимали воздух из легких и заставляли задыхаться. Нет, я не собирался устраивать цирк с игрой в догонялки. Вместо этого я с показным равнодушием убирал со стола, чтобы как можно быстрее отсюда уехать.

Ну почему, почему у нас не получается нормально разговаривать на важные темы?

— Ну прости, — прошептал он мне на ухо, обнимая со спины и прижимая к своему сильному и твердому телу. — Я идиот. Обещаю отныне вести себя прилично. Знаю, что уже много чего наобещал, но с этой секунды все будет по-другому, честно… Ты мне нужен.

Дензил зарылся лицом в мои волосы, заглушив последние слова, но я все равно их расслышал.

Глубоко вздохнув, я повернулся к нему и заглянул в пронзительные карие глаза, но не успел ничего сказать, потому что в этот самый момент зазвонил его телефон. Дензил нехотя извлек из кармана вибрирующий серебристый прямоугольник и, бегло взглянув на экран, скривился.

— Извини.

Он отошел в сторону, а я, закончив прибираться, решил пройтись по пирсу. Деревянные доски скрипели и пружинили при каждом шаге, широкие щели между ними позволяли разглядеть воду и каменистое дно, по которому скользили стайки маленьких рыбок. Дойдя до конца, я постоял, попеременно всматриваясь то в безоблачное небо, то в дальний берег, состоящий из почти безупречного ряда деревьев. Возможно, за ними продолжался лес или начинались поля, а может быть, проходила дорога. Оставалось только гадать.

Расслышав за спиной характерный скрип, я оглянулся через плечо. Ко мне неспешно приближался Дензил. И одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять — что-то неуловимо изменилось, и былая легкость куда-то исчезла. Его глаза все также лукаво блестели, и вместе с тем в них появилось какое-то новое выражение. Когда он подошел ближе, я решил, что это просто усталость. Ничего удивительного, ведь мы оба больше суток не спали.

— Ты стоишь на краю. Иди сюда, — Дензил взял меня за руку и потянул на себя.