В шкуре зверя

Падая, зверь едва не повредил лапы. Земля оказалась немного дальше, чем он предполагал. Это была еще не свобода, всего лишь второй, узкий и маленький дворик, глухой, если не считать темной щели между строениями. Куда она могла вести? Был только один способ узнать. Зверь нырнул туда и вылетел прямо на свет факелов.

«Закружили!» – взорвалось в мозгу и острой болью отозвалось в теле. На зверя надвигалась темная гора. Великолепные мышцы сами, без участия сознания, собрали тело и бросили вперед и вверх с силой камня, выпущенного из пращи. В уши ударил истошный, животный крик, зверь почувствовал кровь и человеческий страх, спину обожгла резкая боль. Мелькнуло в темноте белое лицо человека с перекошенным ртом и упало куда-то во тьму. Что-то большое, живое и обезумевшее от страха взвилось под ним, раздался треск, вопль, запахло паленой шерстью. Лапы зверя разъехались в разные стороны, он почувствовал рывок и скатился на землю едва не под копыта ошалевшей лошади. Крики людей и жестокий огонь остались позади. Взбесившаяся кобыла вынесла его за ворота. На зверя обрушилась тьма – прохладная, свежая, с ветром и звездами – и он нырнул в нее, ища спасения.

Опомнившиеся люди принялись метать стрелы. Темный силуэт беснующейся лошади привлекал их внимание, и они, не заметив, что зверя на ней уже нет, добили ее несколькими неудачными залпами. Она печально заржала и, устало храпя, сбавила шаг, опускаясь на передние ноги. А Йонард бросился наутек в другую сторону, оставив бедное животное наедине со смертью. Отбежав, как ему казалось, достаточно далеко, он последний раз бросил через плечо прощальный взгляд назад, злобно оскалился, отвернулся и побежал прочь, поклявшись в душе обязательно вернуться.

* * *

Каменистая гряда черной громадой виднелась впереди. Туда-то и устремился Йонард. Он бежал, а ветер больно холодил раны. Жутко заныло все тело, но отменная выносливость помогала ему не раз, и, быть может, сейчас тоже… Он остановился у первого валуна. Устало опустился на задние лапы, восстанавливая сбившееся дыхание. Черная Башня осталась позади призраком страшных легенд, которыми матери пугают непослушных детей. Вдалеке послышался негромкий стук копыт. Йонард оглянулся. Ночь расцвела огнями факелов. Всадники быстро приближались. «Погоня!» – догадался Йонард. Разглядят ли его в ночи? Йонард не стал рисковать. Любопытство могло обойтись слишком дорого. Он просто бросился изо всех оставшихся сил подальше от огней и от людей, надеясь скорее на чудо, чем на свое израненное тело.

Сухой черный щебень, едва остыв за ночь, снова наливался неистовым огнем, как и восходящее светило. Тысячи острых, словно кинжальные лезвия, осколков камней вспарывали кожу. За псом тянулся кровавый след. Спускаясь все ниже, стремясь уйти как можно дальше от того страшного места, зверь инстинктивно жался в тень расщелин, но с каждым его полушагом, полупрыжком они становились все короче. Йонард-зверь хотел затаиться, залечь, не в силах больше выносить эту накатывающую мощными волнами боль. Йонард-человек знал, что в горах его найдут. Он должен выйти на равнину под Солнце и за день найти укрытие понадежнее. Мышцы спины онемели, ног он почти не чувствовал. С отчаяньем обреченного он гнал прочь мысль о том, что произойдет, когда поистине нечеловеческое напряжение, двигавшее им, оставит его истерзанное тело. Вперед! Среди выжженных небесным огнем земель нет укрытия, как для него, так и для его преследователей. Они не смогут напасть из-за угла. Он увидит их приближение и дорого продаст свою жизнь. «Если она сама, по доброй воле не покинет меня…» – метнулось в воспаленном мозгу.

– Нет! Не отпущу! – оскалился в звериной усмешке Йонард. Он уходил, уходил от погони, уходил от Черной башни, от темного животного ужаса. Мутный раскаленный песок скрипел под тяжестью мощного тела. Желто-красные откосы остались позади. Перед ним до самого края земли раскинулось песчаное море, раскаленное добела, дышащее тысячами тысяч солнц в каждой песчинке. Чуткие ноздри опалил зной, серая пыль покрыла пепельным саваном серебристое тело зверя. Вперед! Он должен уйти от погони, затаиться, замереть. Песок нестерпимо режет глаза. Уже нет сил повернуть голову, чтобы увидеть хоть что-нибудь в колышущемся вокруг пса раскаленном мареве.