В шкуре зверя

– И давно сжигаете? – полюбопытствовал ювелир.

– С позавчера, – ответил тот же парень с тем же угрюмым оживлением.

– Не горит? – догадался Рашудия.

– Не горит, – вздохнул разбойник.

– Топором не пробовали?

– Пробовали. Не помогает… У-у, скотина! – парень сжал кулак и издали погрозил оборотню, но тот лишь сморщился и равнодушно отвернулся.

* * *

Хаим-Лисица откупорил старое вино, сам разлил его в две чарки, протянул гостю и махнул короткопалой ладонью, велев челяди убраться.

Здешний этикет требовал, чтобы сначала хозяин расспросил гостя о том, хорошо ли он доехал и не причинил ли Хаим высокочтимому Рашудии какого-нибудь беспокойства. А гостю полагалось справиться о здоровье хозяина и благополучии его жен и детей. Но Хаиму-Лисице было глубоко наплевать на беспокойства ювелира, тем более что он их оплачивал. А Рашудия отлично знал, что жены и дети волнуют разбойника еще меньше, чем дорожные приключения гостя.

– Развлекаются твои храбрецы? – Рашудия неопределенно мотнул головой в том направлении, где уже третий день, если верить молодому разбойнику, пытались сжечь оборотня.

Хаим пожал плечами и, пригубив вина, одобрительно цокнул.

– Пусть их. Нам они не помешают.

«А оборотень?» – хотел было спросить ювелир, но передумал и попридержал язык.

– Я хочу сделать крупный заказ – тихо произнес Хаим.

– Насколько крупный? – подобрался Рашудия.

Хаим неспешно вытянул руку. На толстом пальце блеснул перстень с крупным синим камнем такого густого цвета, что в темноте он показался черным. Но Рашудия всю жизнь работал с камнями и ни с чем бы не спутал этот редчайшей индийской огранки сапфир.

– Красивая вещь, – осторожно сказал Рашудия, – старинная. И дорогая. Нужно, чтобы я сделал копию?

– Ты проницателен – кивнул разбойник, – две копии. Мне нужно две копии, ювелир. Самые точные. Камни должны быть без единого изъяна и в точности повторять огранку. Они нужны мне к полнолунию.

– Это будет стоить… Очень недешево стоить…

– Я заплачу тебе за эту услугу, как не заплатит и шах, – Хаим снял с руки перстень и протянул ювелиру, – заплачу советом. Хорошим советом.

Рашудия внимательно смотрел на разбойника.

– Когда будешь выполнять мой заказ, сделай три копии. И в следующее полнолуние надень лишний перстень на свой палец… Или на палец того, чья жизнь тебе дороже собственной.

После долгого молчания, наполненного треском костра и негромким звуком дутара в отдалении, Рашудия поднял голову:

– Могу я сделать четыре копии, Хаим?

– Их должно быть не больше семи, – буркнул разбойник и опустил веки, показывая, что разговор закончен.

О деньгах за работу разбойник так и не упомянул. Впрочем, умный ювелир этого и не ждал. Он сидел напротив, по-восточному невозмутим, и обливался холодным потом, вспоминая старые страшные сказки, которые вдруг так неожиданно воплотились в жизнь.

* * *

Йонард уже привык к тому, что призрак Дзигоро появляется неожиданно и всегда не вовремя. Но когда китаец прошел сквозь разбойничий лагерь, миновал угрюмую толпу и, никем не замеченный, преспокойно уселся у костра, он невольно вздрогнул. Не признаваясь себе, он был рад увидеть своего мудрого спутника. Пожалуй, он не слишком изменился, став тенью, и Йонард недоумевал, почему он всю жизнь так настороженно относился к призракам. Отличные парни, и с ними вполне можно иметь дело. Впрочем, Дзигоро быстро погасил слабый росток симпатии к призракам, потому что, увидев Йонарда, по своему обыкновению первым делом съехидничал:

– Как себя чувствуешь, оборотень?

Пес оскалился.

– Как, как?.. Жарко!

Дзигоро сочувственно кивнул, но этим и ограничился.

– Слушай, сделай что-нибудь, – варвар снизошел до просьбы, решив, что гордость подождет.

– Что же я могу сделать? – удивился Дзигоро. – Я же призрак. Не забывай, у меня и тела нет.

– Но голова-то у тебя осталась?

– А своя у тебя зачем? Лбом стены прошибать? Кстати, лобная кость толще, чем другие. Вполне годится для такой работы.

– А не пошел бы ты, – вяло огрызнулся Йонард, – в Мокрую морось.

Дзигоро неожиданно стал серьезным. Он подтянул под себя ноги и уставился на собаку немигающим взглядом.

– Полнолуние близится, а с ним и час решающей битвы. Ты должен отвоевать у египтянина свою человеческую сущность, это твой последний шанс, но одновременно это и мой шанс. Однажды, когда я был еще жив и, да простит мне Будда, беззаботен, мой Учитель, лучший и мудрейший и людей, рассказал мне о Черной башне и пророчестве, которого так боится египтянин. Оно гласило, что мне суждено выковать клинок, который принесет смерть двоим. И один из них – маг, хозяин Черной башни.

– А второй? – спросил Йонард, помимо воли увлеченный рассказом.

– А второй перед тобой. Египтянин не знал этого. Иначе никогда не поднял бы на меня руки.

– А… ты?

Йонард извернулся, пытаясь из своего неудобного положения разглядеть китайца.

– Есть две мудрости, – повторил Дзигоро уже сказанное однажды. – Мудрость того, кто наносит раны и мудрость того, кто врачует раны. Или мудрость того, кто обнажает меч и мудрость того, кто протягивает открытую ладонь…

– Ты можешь говорить проще? – с несвойственной ему мягкостью попросил варвар.