В шоке. Мое путешествие от врача к умирающему пациенту

«Именно», – я была благодарна ему за то, что он, казалось, меня понимал, несмотря на мое крайне расплывчатое описание. Я дала ему свою левую руку, чтобы он взял и согрел ее. «Только я не знала, из чего именно выбираю. Странная штука. Словно мне предлагали уйти от происходящего и от боли, однако я знала, что если уйду, то брошу все. Но я не знаю, откуда я это знала, я просто знала, и все».

«Что ты чувствовала?» – спросил он.

«Я чувствовала себя полностью защищенной. Я ничего не боялась. Было такое ощущение, что я расширяюсь, становлюсь единым целым со всем, что меня окружает, однако вместе с тем чувствовала себя и совсем крошечной. У меня не было ни капли страха, – я сделала паузу, желая, чтобы он понял, какое абсолютное умиротворение я испытала. – Правда, бояться совершенно нечего».

Я замолчала, понимая, как бредово это звучит. Я бросила взгляд на стойку капельницы и подумала, что всегда смогу объяснить свои странные размышления действием наркотиков.

«Спасибо», – сказал он.

«За что?» – не поняла я.

«За то, что решила вернуться ко мне», – ответил он, укрывая меня принесенными медсестрой одеялами.

Я услышала, как по мою душу отчитывается в коридоре резидент хирургии. Настало время утреннего обхода. «Женщина тридцати трех лет с синдромом HELLP (поздний токсикоз беременных), четвертый послеоперационный день, кесарево сечение после гибели плода. Во время операции обнаружена крупная подкапсульная гематома».

Буквы использованной им аббревиатуры, HELLP, означали следующее: H – Hemolysis (гемолиз); ЕL – Elеvated Liverenzymes (повышение активности ферментов печени); LP – Lоw Plаteletсоunt (тромбоцитопения, снижение количества тромбоцитов). Это плохо изученное, зачастую заканчивающееся летальным исходом расстройство, которому оказываются подвержены менее одного процента всех беременных женщин. Нарушение, при котором кровь оказывается расщеплена на бесполезные составляющие, печень отказывает, а ответственные за свертываемость крови тромбоциты заканчиваются, и женщины умирают от потери крови. Помимо того, что я, по их мнению, стала жертвой синдрома HELLP, я также узнала, что моя кровь вытекала в пространство вокруг печени. Вплоть до этого момента я понятия не имела, что было причиной той мучительной боли. Позднее диагноз оказался ошибочным, так как на КТ-снимке была обнаружена опухоль, однако на тот момент это объяснение меня вполне устраивало.

«Гемоглобин 7 после 26 единиц. На двадцать килограммов больше, слабый диурез», – продолжал он. Итак, по самым грубым прикидкам, мне перелили столько крови, что ей можно было бы заменить весь запас крови в моем организме минимум трижды, а мои почки отказывались работать. Прекрасно.

«Она тут вздумала у нас умереть».

«Эмм, вообще-то нет», – подумала я, начиная злиться.

Нет, я вообще-то не вздумала умереть. Может быть, внешне это никак и не проявлялось, однако я отчаянно старалась не умереть. Конечно, я тогда была не в состоянии об этом сказать, однако теперь, когда он сваливал вину на меня, мне казалось, что он представляет меня в виде врага. Если люди, которые обо мне заботились, в меня не верили, то какая вообще надежда могла оставаться у меня? Я почувствовала, как кусок льда, на котором я пыталась удержать равновесие, откололся и принялся относить меня в сторону.

Вдруг мне в голову пришло неприятное воспоминание, от которого я содрогнулась. Я вспомнила, что сама частенько использовала эту фразу во время прохождения практики, совершенно не задумываясь об ее смысле: он «вздумал тут у меня умереть». Господи, да мы все постоянно это говорим. А правда в том, что эта фраза приписывает нашим пациентам стремление к смерти. Мы словно представляем себя в виде преграды, отделяющей пациентов от их очевидной для нас, однако никогда и не произнесенной ими вслух, цели. Мы на подсознательном уровне строим рассказ, в котором противопоставляем себя своим пациентам.

Я вспомнила, какое облегчение испытывала после одиночного ночного дежурства в интенсивной терапии, когда на работу заступала дневная смена. «Я не дала никому умереть – я свое дело сделала». Я была рада за себя и плюхалась в кресло. Некоторые могут и вовсе внутренне ликовать: «Может, он и умрет сегодня, но уже не в мою смену».

Зачастую так и проходили обходы палат: одни врачи рассказывали своим заступающим на смену коллегам, как им было тяжело не дать кому-то умереть.

Много времени делавшие обход врачи на меня не потратили. Старший посмотрел с порога и, пожав плечами, сказал: «Ну так дайте ей фуросемид».