В шоке

— У тебя десятый уровень! — решила пояснить Катя. — С четвёртого уже можно читать имена, а с восьмого все базовые характеристики!

Теперь до меня дошло, почему меня никто в КСК не спрашивал, могу ли я читать над ними надписи. Они просто знали наверняка, что могу. А я пытался держать это в секрете. Действительно, дурак.

— Ладно, не обижайся. Прости! Раз уж речь зашла, почему Катя, а не Настя?

— Потому что мама так назвала. А когда нас набирали в диверсионную школу, нам всем сменили имена и фамилии. Меня сделали Настей, под этим именем я зарегистрирована в Системе. Так она и выдаёт.

Я рассмеялся.

— Куда? В диверсионную школу? Тебя? Что-то ты не очень-то похожа на диверсанта!

— Тебе бомбу сделать из говна и пенопласта, чтобы ты поверил? — разозлилась девушка. — Из меня готовили IT-диверсанта!

— И как? Получилось?

— Вполне!

— А кроме IT, что можешь?

— Практически всё. Кроме… — Катя тяжело вздохнула. — Драться не могу. Боюсь боли. Пристрелить могу, а драться боюсь.

Я было усмехнулся после этого «пристрелить могу», но посмотрев Кате в глаза, я неожиданно понял, что она не шутит. Да и, как сказал Зуб, просто так на точку Ч мало кого возят. Видимо та ещё штучка эта Катя-Настя.

— А как ты из диверсантки стала террористкой? И что за «Шанс 95» такой?

— Меня со второго курса универа забрали в диверсионную школу, я глупая была, показалось, что это круто. Пересмотрела в детстве киношек про крутых тёток. Тоже так захотелось.

Я посмотрел на заморышную Катю в грязной бесформенной толстовке и мятой бейсболке и сравнил её с крутыми тётками из шпионских боевиков. В этот раз я не смог сдержать смех. Хорошо, что она не поняла причину моего веселья, решила, наверное, что я над глупостью её поступка смеюсь, и не обиделась. Ну и ладно. Пронесло. Хотя если забыть о крутых тётках, то чисто с позиции террористки внешность у неё самое то. Неприметная, серенькая, куда угодно прошмыгнёт и бомбу подложит.

— А потом со временем, — продолжила Катя. — Когда увидела, во что Система нас превращает, пришло понимание того, в какую задницу мы все сами себя затолкали. Ну не мы с тобой, конечно, а те, кто принял это решение, довериться во всём компьютерной программе, тогда в девяносто пятом.

Катя грустно вздохнула, было видно, что её очень волнует обсуждаемая тема.

— Сначала стала задавать себе вопросы. Потом возникли сомнения. Со временем пришло понимание того, что всё вокруг не так и что с этим надо бороться. И что если не бороться сейчас, то наступит момент, когда будет совсем поздно. Потихоньку собирала информацию, вышла на ребят, таких же, кому не всё равно. Но ты не представляешь, как тяжело бороться с системой, которая знает о тебе всё и контролирует каждый твой шаг.

— А ты отчаянная, с виду по тебе и не скажешь, — сказал я без всяких шуток.

— Пока есть шанс, что-то изменить, надо пытаться менять.

— «Шанс 95»? Кстати, а почему так назвали?

— Я же сказала, тогда в девяносто пятом был шанс пойти по другому пути. Но не пошли. А мы хотим вернуть этот шанс. Самое обидное, что тогда правительства многих стран были против тотального чипования, объединения данных в одну систему и тотального контроля. Россия могла этому помешать, вроде даже какое-то время мы одни из мировых держав были против. Но корпорации продвинули эту идею. Транснациональные компании, крупнейшие банки и корпорации выделили уйму денег на создание и тестирование Системы. Попытки её создать начались ещё в восьмидесятые, но лишь в девяностых до этого дошли в плане технических возможностей. А в девяносто пятом на секретном саммите шестнадцати наиболее развитых стран было принято решение о запуске Системы.

— Так эта хрень всего в шестнадцати странах работает?

Катя грустно улыбнулась.

— Если бы. Потом весь мир присоединился. Кто-то сам, кого-то заставили.

— А если кто-то не хотел?

— А это мало кого волновало. Не так уж сложно заставить коррумпированное руководство отдельно взятой небольшой страны принять условия сильных мира сего.

— И вот прям из всех руководителей этих стран, ни один не нашёлся, кто бы сказал: «Да идите вы все лесом!»?

— Каддафи сказал. Помнишь, чем это всё закончилось?

— Жесть! — мне было трудно в это поверить. — И Саддама за это?

— Саддама за то, что отморозок был. А полковник был последним, кто осознавал опасность этой Системы. И единственным, кто не испугался выступить против, когда увидел, к чему это всё ведёт! — Катя вгляделась вдаль. — Свали быстро! Кто-то едет.

Я тоже заметил приближающуюся машину и нырнул в придорожные кусты. Через несколько секунд возле моей сообщницы притормозила старая разбитая Приора.

— Работаем? Или просто пожрать на халяву да бухнуть охота? — пошёл сразу с места в карьер водитель, полноватый лысеющий мужик лет сорока.

— Смотря что пожрать есть? — поддержала беседу Катя, да так как по-деловому, что я проникся уважением к её актёрскому таланту, видимо не зря в диверсионной школе парту полировала.

— Не волнуйся, голодной не останешься, садись! Поехали! Тебе понравится!

Катя подошла к машине и заглянула в окно.

— А можно я за руль?