В штабе гвардейской дивизии

Переехав реку, мы стали подниматься по ее правому берегу. Донец ласково журчал в тишине. Остановились неподалеку от штаба, который размещался в лощине. Спустились в землянку.

- Начальник штаба полка майор Щеденко, - представился офицер, выйдя из-за сбитого из досок стола. Я поздоровался с ним и попросил кратко доложить обстановку на участке обороны полка, а также рассказать о составе и боеспособности подразделений. После доклада Щеденко собрал офицеров штаба и представил их мне Согласовали вопросы взаимной информации.

Затем мы направились на НП. С него было видно как на ладони пять линий траншей, множество ходов сообщения, отсечные позиции, землянки, доты.

- Впереди, - сказал Карцев, - сплошные минные поля. Недавно поставили.

Чуть дальше виднелись обгоревшие немецкие танки, Орудия, разбитые пулеметы. Инженерное оборудование плацдарма можно было считать по тому времени самым современным, вполне обеспечивающим успешное ведение оборонительного боя.

В сопровождении офицера-проводника мы направились дальше в батальоны и роты. Я проверил организацию системы огня, наблюдения за противником и обеспечение стыков между подразделениями. Побеседовал с личным составом. Запомнился разговор с младшим сержантом Е. М. Ткаченко, у которого брата насильно угнали в Германию. Младший сержант рвался в бой, чтобы отомстить за зверства, чинимые фашистами на нашей земле, за родного брата. В разговор включались и другие бойцы. Пулеметчик Макаров И. И., выражая общее настроение, спрашивал:

- Скоро ли наступать, товарищ майор? Воевать мы умеем, надоело сидеть в обороне.

- Пока наша задача - обороняться, - пояснил я. - Но настанет и наш час, будем наступать!

Во второй половине дня мы побывали на участках обороны 57-го и 55-го гвардейских полков.

Противник весь день не проявлял активности. Изредка вел ружейно-пулеметный огонь, периодически производил минометные и артиллерийские налеты. Под один из них мы попали при подходе к НП командира 57-го гвардейского полка майора В. С. Вифлянцева. Видимо, противник заметил группу бойцов, переносивших артиллерийские боеприпасы без соблюдения мер скрытности. Одного бойца ранило, остальные быстро укрылись в траншеях и не пострадали. Не было потерь и в нашей группе.

На НП мы услышали резкий разговор майора Вифляпцева со своим начальником артиллерии майором С. Ф. Соловьевым. Вифлянцев указывал Соловьеву на плохую организацию доставки боеприпасов и нарушение установленного порядка передвижения в обороне. Несмотря на свою молодость, Виталий Спиридонович Вифлянцев имел солидный боевой опыт, был требовательным и волевым командиром, во всем любил строгий воинский порядок.

Он доброжелательно встретил нас, внимательно выслушал рекомендации по усилению бдительности и проведению занятий в ротах вторых эшелонов по темам наступательного боя, особенно по прорыву подготовленной обороны противника. Между нами быстро установилось полное взаимопонимание.

В 55-м гвардейском полку мы встретились с начальником штаба капитаном О. С. Ивановым. Олег Сергеевич служил в дивизии с июля 1943 года. До этого он уже успел пройти солидный фронтовой путь - командовал взводом, ротой, был начальником штаба 130-го гвардейского стрелкового полка 44-й гвардейской стрелковой дивизии. На новом месте он сразу завоевал авторитет у подчиненных. Решал вопросы оперативно, грамотно. И на этот раз мы быстро завершили дела в полку и возвратились в дивизию, где я подробно доложил начальнику штаба о результатах проделанной работы.

Разъезды по солнцепеку, по пыльным дорогам утомили. Казалось, что даже на зубах хрустит пыль. Тут-то капитан Софрыгин и предложил:

- А не сходить ли нам в баню? Как раз ее протопили сегодня...

- Что ж, предложение дельное, - с радостью согласился я. - А далеко идти?

- Да нет, на окраине села она.

Баня была устроена в большом блиндаже и оборудована по всем правилам, даже душевые установки имелись и хорошая парилка. Там уже парился полковник Батляев.

- Операторы пожаловали! - воскликнул он. - Милости просим!

Заметив у меня на ноге широкий шрам, он спросил:

- Где это вас так?

Мне не хотелось рассказывать о первом своем ранении главным образом потому, что оно было связано с трагическими событиями, с боями в окружении у села Подвысокое в районе Умани. О поражении всегда вспоминать тяжело. Не было дня, чтобы в моей памяти не возникали разрозненные картины первых приграничных боев в районе Львова в 1941 году, пятинедельного отхода с жестокими боями от границы до Подвысокого...

Но ответить на вопрос надо, и я сдержанно пояснил:

- Под Уманью, когда прорывались из окружения.

Очевидно, Батляев почувствовал, что задел больную струнку, и от дальнейших вопросов воздержался. Говорили и о насущных делах, и о всякой всячине, а когда оделись и вышли на улицу, он пригласил меня на чашку чая. На столе уже попыхивал жаром самовар и чайник с крепкой заваркой. За первой кружкой последовала вторая, и тут Батляев снова спросил: