В синих квадратах моря

Грачев сообщил, что портсигар привез матери друг отца, тот самый минер с подводной лодки, которого Петр давно ищет. Он приезжал в село сразу после войны, и с тех пор о нем не слышно. Жаль, что нет его и на флоте.

Серебряков ободрил лейтенанта:

— Разыщем минера. Вот увидишь. — Командир сделал паузу. — Все на постах проверьте, чтобы связь была устойчивой…

Не успел Грачев выйти из каюты командира, как к нему подошел Крылов. Бескозырка лихо сдвинута набекрень.

Таня приходила? — вызывающе спросил он.

— Во-первых, — строго начал лейтенант, — поправьте головной убор и не нарушайте форму одежды. Во-вторых, прежде чем обратиться ко мне, надо взять разрешение у старшины команды. А в-третьих, да, Таня была. Но я вас не разбудил.

Крылов побледнел. И съязвил:

— А вы, товарищ лейтенант, законник. Как же так — разбудить? Не положено. Нарушение распорядка дня. А впрочем… — матрос махнул рукой.

Грачев такой дерзости никак не ожидал. Первое, что пришло ему в голову, — наказать Крылова тут же на палубе. Но, увидев, как изменилось лицо матроса, спокойно сказал:

— Горячитесь, товарищ Крылов. И зря. Ни мне от этого пользы, ни вам. Законник… Может, и так. Я этого не стыжусь. Все мы обязаны блюсти дисциплину. Учить вас надо. Ох учить.

Крылов пробурчал:

— В уставе все записано…

— Устав. Дисциплина… — Грачев перешел на «ты». — А знаешь, что это такое? Не знаешь. А я тебе скажу — это зажать себя в кулак, свое я за десятью замками спрятать. Вот хочется тебе, к примеру, меня ко всем чертям послать. Да нельзя: под суд угодишь. Хочется на берег к любимой пойти, вроде на корабле и дел-то особых нет, но командир не пускает. А тебе хочется. До зуда в ногах хочется. А ты вместо берега садишься на вахту… Понял? Ну, вот и хорошо. — Лейтенант снова перешел на «вы»: — А теперь идите на боевой пост. О Тане мы еще поговорим…

— Да, орешек этот Крылов, — вздохнул Петр, собираясь в каюту. Но тут к нему подскочил Русяев.

— Передатчик «скис», — доложил он. — Задающий генератор не возбуждается.

Грачев включил питание. Оранжево засветились лампы. Петр нагнулся к амперметру, искусно вмонтированному в коричневую панель, нажал на ключ. Тонкая серебристая стрелка даже не шелохнулась. Еще этого не хватало! Аппаратура находилась в заведовании Симакова, поэтому лейтенант стал спрашивать с него. Федор потупил глаза. Пробормотав что-то вроде «утром я смотрел, все было хорошо», он достал новый комплект ламп.

— Я мигом заменю…

Грачев вновь включил бортовую сеть. Но стрелка прибора оставалась недвижимой. Петр что только ни делал — задающий генератор не «дышал». Тогда, взяв переноску, он начал осматривать схему. Красные и зеленые провода змейками тянулись к гнездам ламп. Грачев ощупал каждый узел. Тщетно! А если замерить изоляцию?.. Петр снял китель, добрался к приборам. Матросы молча наблюдали за ним. У двери, упершись плечом в переборку, стоял Крылов, рядом с ним — Симаков, обычно спокойный Русяев сейчас нервничал. Крылов подумал, что, возможно, где-то исчез контакт. Он предложил лейтенанту проверить, срабатывает ли манипуляционное реле.

— У меня было такое, реле не щелкало.

Грачев проверил. Так и есть — «залипло» реле! И как это он сразу не сообразил. Теперь не надо идти к Серебрякову, не надо докладывать о своей беспомощности. Крылов нос ему утер. Петр тут же дал себе зарок: в две-три педели изучить все возможные неисправности новой аппаратуры. Притихший и усталый смотрел он на весело мерцающие лампочки передатчика. Палуба под ногами вдруг закачалась — корабль отдал швартовы. Грачев подозвал к себе Русяева.

— Крылова пока на вахту не ставить!

Игорь сердито уставился на лейтенанта.

— Что вам нужно?

— Не объяснения в любви, разумеется, — жестко ответил Грачев.

На рассвете корабль миновал учебный полигон и взял курс к далекому мысу. Всю ночь Грачев не сомкнул глаз, и Серебряков разрешил ему отдыхать. Когда Петр уже сходил с мостика, командир спросил, что у него с Крыловым?

— Грубиян… — Петр хотел было рассказать о рыбачке, но раздумал. — Нервы мотает. Язык как бритва. Я бы списал его с корабля. Куда-нибудь подальше.

Серебряков слушал его и слабо улыбался. Он уже понял, что Грачев боится, как бы радист снова не подвел, и теперь старается от матроса избавиться. Но ведь это не метод воспитания, и уж чего там — зрелый командир, у которого для всякого «орешка» есть своеобразное оружие, так не поступит. Сам Серебряков никогда не списывал нарушителей с корабля, хотя и у него в подчинении были всякие матросы. А вот лейтенант по сути расписывается в своем бессилии.

— Так, так, — промолвил Серебряков. — Значит, гнать Крылова с корабля? Ну, а еще кого?

— Пока он у меня бельмо на глазу, — не поняв намека Серебрякова, ответил Грачев.

Капитан 2 ранга хмуро бросил:

— Нельзя людьми швыряться. Надо суметь заглянуть человеку в душу.

Петр вошел в кают-компанию. Едва вестовой подал ему дымящийся душистый чай, как надрывно зазвенели колокола громкого боя: боевая тревога! Боевая тревога!.. Грачев выскочил на мостик. Неподалеку от мыса сигнальщики обнаружили плавающую мину. Петр почесал, затылок.