В Скалистых горах

Он был прав. Я вспомнил, как дядя говорил мне однажды, что Скалистые горы преграждают теплому ветру «чинук» путь на запад. Тогда я придумал другой план.

— Пойдем к кутенаи и попросим их дать нам пристанище.

— Они нас отколотят и прогонят, а может быть, убьют. Нет, к ним мы не пойдем, — решительно сказал Питамакан. — Не унывай, огонь мы добудем.

Угадав мои мысли, он добавил:

— Я вижу, ты не веришь, что я могу сделать огонь. Ну так слушай! Огонь у нас был задолго до того, как пришли вы, белые, и принесли нам кремень и огниво. Я никогда не видел, как индейцы добывали его по старому способу, потому что мой народ получил кремни от белых еще до моего рождения. Но я частенько слышал рассказы стариков и думаю, что мне удастся добыть огонь. Это очень просто. Ты берешь маленькую сухую твердую палочку длиной с древко стрелы и вращаешь ее, держа между ладонями, или захлестнув тетивой лука, быстро двигаешь лук, как пилу, заставляя палочку вращаться. Конец ее вставляется в отверстие, просверленное в куске сухого дерева. Вокруг этого отверстия нужно положить куски сухой березовой коры. Вращающаяся палочка нагревает куски коры, и они загораются.

Хотя я и плохо понял это объяснение, но мне показалось, что Питамакан и в самом деле может добыть огонь. Он решил сделать эту попытку, когда кончится снегопад. Он боялся, что мы заболеем, если будем бродить по лесу, с ног до головы облепленные снегом.

В медвежьей берлоге мы пролежали целый день. К вечеру облака рассеялись, но стало гораздо холоднее. К счастью, одежда наша высохла; однако мы дрожали от холода и ночью не сомкнули глаз.

В темноте мы услышали тихие шаги по снегу. Какое-то животное пробиралось к нашей пещере. Что если это медведь, вспомнивший о своей теплой постели! Мы перешептывались, прислушиваясь к шагам. Черного медведя мы не боялись: эти трусливые животные никогда не нападают на человека. Но, быть может, хозяином пещеры был не черный медведь, а гризли! Мы оба наслушались рассказов об этом страшном звере. Прошлым летом одна женщина пошла в лес по ягоды и была растерзана гризли.

Когда шаги приблизились к пещере, мы с Питамаканом стали кричать во все горло. Орали мы до хрипоты, потом умолкли и стали прислушиваться. Все было тихо. Зверь, испугавшись нас, ушел, но мы не могли заснуть: мы боялись, что гризли бродит где-нибудь поблизости и, чего доброго, ввалится в нашу пещеру.

Рассвело, но солнце долго еще не показывалось из-за гигантских горных вершин, которые преграждали нам путь к равнинам. Мы устали лежать неподвижно, нам очень хотелось выйти из пещеры и размять ноги, но мы терпеливо ждали, пока солнечные лучи не согреют воздуха. Накануне я был голоден, как волк, а сейчас почти не чувствовал голода, и Питамакан мне сказал, что скоро я и думать не стану о еде.

— Но не можем же мы ничего не есть до самого лета! — воскликнул я.

— Конечно, не можем. Как только я добуду огонь, мы пойдем на охоту, а потом устроим удобное жилище. О, скоро мы здесь заживем, как у себя дома!

— А кутенаи? — возразил я. — Они придут и прогонят нас или убьют.

— Сейчас кутанаи спешат уйти подальше от горного хребта. Сюда они зимой не вернутся.

Мы подползли к выходу из пещеры и убедились, что ночью нас действительно посетил медведь. Он прошел вдоль скалистой стены и остановился перед пещерой, а затем, испуганный нашими воплями, убежал в лес. По отпечаткам лап на снегу мы определили, что это был не гризли, а черный медведь, и вздохнули свободнее: следующую ночь мы могли спать спокойно.

Мы оба были одеты по-летнему. Я щеголял в кожаных штанах и фланелевой рубахе. Питамакан — в гетрах из бизоньей кожи, штанах и такой же рубахе, какая была на мне, он получил ее в подарок от Тсистсаки. Не было у нас ни курток, ни носков, ни нижнего белья. Куртку заменяло нам одеяние, напоминавшее шинель с капюшоном и доходившее до колен. Оно было сшито из белого одеяла.

Я сказал Питамакану, что нам холодно будет ходить по снегу, так как ноги наши защищены только мокасинами из тонкой кожи.

— Этой беде можно помочь, — отозвался Питамакан.

Он снял верхнюю одежду и оторвал от нижнего ее края несколько длинных полос. Я последовал его примеру. Мы обернули ступни этими полосами и натянули мокасины.

Проваливаясь по колено в снег, мы сбежали по склону долины и вошли в лес. Здесь снег был не такой глубокий, но ветви сосен гнулись под тяжестью снежного покрова. Мы набрели на следы оленя и лося, вскоре увидели красивого белохвостого оленя, с любопытством на нас смотревшего. Олень был такой большой и жирный, что я снова почувствовал голод и жалобно протянул:

— Хаи-йя!

Питамакан меня понял.

— Не грусти, — сказал он, провожая глазами животное, которое убегало, помахивая хвостом, словно флагом. — Не грусти, завтра мы поедим жирного мяса — завтра или послезавтра.

Этому обещанию я не поверил, но вопросов задавать не хотел и молча побрел дальше. Спускаясь к реке, мы видели несколько оленей и много лосей. Должно быть, после снежной бури крупная дичь бежала с гор в долины.