В смертельном круге

Один из громадных плакатов громко возвещал, что вы въезжаете в Елисейские поля. Эти самые поля были испещрены сточными канавами и над ними висело облако серой пыли, за которым высилась белая башня отеля «Эль Гордо», восхищающаяся собственным отражением в голубой воде плавательного бассейна, расположенного у ее подножия.

Пока я шел от такси до отеля, весь покрылся пылью. В номере был кондиционер, и он напоминал холодильник, украшенный мавританской мозаикой. Я принял душ и вытерся под шум перфораторов и бетономешалок, доносившийся с Елисейских полей.

Надев темно-синие легкие брюки и такого же цвета хлопчатобумажную рубашку, я поднял трубку телефона. Мои пальцы так огрубели от канатов «Альдебарана», что я только с третьей попытки сумел набрать номер Клуба Марбеллы.

И попросил лорда Хонитона.

— Лорда Хонитона сейчас нет, — ответил голос вышколенного слуги с испанским акцентом. Этот голос не знал, когда лорд вернется.

Я повесил трубку. Чего еще можно было ожидать от такого светского льва, как Хонитон, в таком львином логове, как Марбелла.

Я позвонил в «Саут-Крик». Ответила Мэри. По ее голосу я понял, что она рада меня слышать.

— Мы на месте, — сказал я, стараясь говорить бодро. — Есть новости от Генри?

— Открытка. Отправлена неделю назад из Мадрида. Пишет, что там жарко.

— Не много же он сообщил.

— Все лучше, чем ничего. Тони здесь управляется с делами. — Она сделала паузу. — Присмотри там за Генри.

За Елисейскими полями простиралась Испания, многие мили пляжей и гор. Не так легко отыскать Генри. Но я сказал как можно убедительней:

— Конечно.

И повесил трубку.

Я набрал номер, который дал мне Чарли Эгаттер. Мне ответили.

— Я здесь, — сказал я.

— Приезжай и пообедаем, — предложил Чарли.

— Не могу. Должен идти на прием.

— А куда?

— К Деке Келльнеру.

— У него ведь ночной клуб? Держись там за свой бумажник покрепче, а то я догадываюсь, что может произойти.

— Постараюсь. Тренировка завтра в десять.

Чем сидеть под кондиционером, рискуя замерзнуть до смерти, я решил немного пройтись, чтобы ощутить твердую землю под ногами. Спустился вниз, взял такси, чтобы оно переправило меня через облака пыли, и вышел за милю от того места, адрес которого дал мне Деке.

Было девять часов, и воздух стал попрохладнее. Дорога извивалась как синусоида, и белые виллы выглядывали из-за густой зелени апельсиновых деревьев. После трехнедельного запаха моря было приятно вдыхать аромат дымка и жасмина, который плыл из садов.

Через двадцать минут хода дорога раздвоилась. На правой развилке она переходила в песчаную тропу, которая вела в оливковую рощу, поросшую травой. Серо-зеленая листва олив шелестела под морским бризом. В конце рощи пожилой мужчина в соломенной шляпе и с загорелым морщинистым лицом что-то варил на небольшом костерке из палочек. Он был одет в бесформенные синие брюки и рубаху андалузского крестьянина. Я поднял руку. Он помахал в ответ. Потревоженная движением, из листвы вылетела пара сов, уселась на эвкалипте и начала издавать странные звуки, похожие на сигналы какого-то электронного прибора. Где-то поблизости залаяла собака. Я с сожалением повернул обратно из оливковой рощи и направился налево, к дому, обнесенному высокой белой стеной.

На белой штукатурке у входа цветной плиткой было выложено «Nuestro casa» — «Наш дом». Здесь же был домофон и решетка на двери, что явно не гармонировало с картинками: на цветных плитках были изображены веселые крестьяне с осликами. Я нажал кнопку и назвал свое имя.

— Входите, — сказал мне голос с южно-лондонским выговором. — Не толкайте двери, они автоматические.

Я ждал перед тяжелыми чугунными дверями. Зажужжал замок, потом раздался щелчок и створки, управляемые гидравлическим механизмом, подались внутрь. Двери, какие бывают в подвалах банков.

Они с шипением открылись и с шипением закрылись. Я оказался в саду: герань, ирисы и вездесущие апельсиновые деревья. Передо мной шла дорожка, которая извивалась среди кущ олеандров. Над вершинами деревьев виднелись черепичные крыши и трубы, похожие на башенки. Под ногами был зеленый, хорошо политый дерн. Кто-то, как я догадывался, не сам Деке Келльнер, проводил немало времени за работой в саду. Но было похоже, будто им никто не пользовался. В воздухе стоял легкий запах дыма от костра из той оливковой рощи. В противоположность ей сад выглядел так же естественно, как витрина в универсальном магазине.

Я шагал под сенью апельсиновых деревьев, когда услышал внутри ограды странные звуки, напоминающие свистящее дыхание. Звуки были отвратительные, и у меня зашевелились волосы на голове.

Они приближались.

Я пошел быстрее по направлению к дому. Вечер становился прохладным, но меня снова прошибло потом. Спокойно, думал я, ведь ты приглашен на прием.