В смертельном круге

Я обернулся, чтобы посмотреть на него. Он смотрел на меня. Я поймал его взгляд и улыбнулся.

Он улыбнулся в ответ, но первым отвел глаза.

Так мы и стояли, выжидая. Мы оба были готовы к правому галсу но пока ничего не предпринимали. А Фурнье и не мог бы этого сделать раньше нас, потому что мы лишили его свободы маневра. Краем глаза я видел, как на лбу у него выступил пот. Я снял свое белое кепи и снова надел его. Я тоже вспотел, но не так, как он. В матчевой гонке надо иметь что-то вроде внутреннего радара, который говорил бы вам, как ваш соперник чувствует свою лодку, как он позавтракал, что он думает о вас. Сегодня мой радар подсказал мне, что Фурнье находится в оборонительной позиции.

Это меня вполне устраивало.

Щелкнул цифровой таймер над крышей рубки. На соседней лодке затараторили по-французски. Я выжидал, пока таймер показал 1.15. В 1.10 команда Фурнье начала готовить паруса. Когда показались цифры 1.05, я тихо сказал:

— Время!

Наши паруса с сухим хлопком наполнились ветром. Команда Фурнье тоже была готова. Но их подвели нервы, и они опоздали на какие-нибудь полсекунды. Как раз в течение этой половины секунды наш нос выдвинулся вперед, паруса перехватили ветер, и соперники застряли на месте.

Пушка послышалась, когда мы еще не достигли стартовой линии. Но это было не так уж важно. Главное — мы оказались впереди соперника.

Чарли, глядя на нос яхты Фурнье, который теперь оказался на линии нашей мачты, сказал:

— Чем ближе мы к ним, тем лучше нам. Я скомандовал сменить галс, и мы перехватили ветер в том месте, где должен был оказаться Фурнье.

— Задавили его, — констатировал Нодди.

— Слишком просто, — ответил я. — Он перенервничал. Следующий раз это не будет так легко.

Мы прошли до самого поворотного буя.

А Фурнье так и не совладал со своими нервами. Старт настолько потряс его, что он не смог оправиться. Чарли и все мои люди работали отлично. Повернув, мы поставили спинакер, и он раздулся, как огромный апельсин. Больше не было нужды перехватывать ветер, все решало моральное состояние, а Фурнье получил сильный шок на старте и ничего не мог с собой поделать. И мы пересекли линию на целых тридцать секунд раньше, чем он.

Но расслабляться было рано. Впереди еще две гонки.

Улыбка Фурнье на старте второй гонки была уже совсем другой. Нам удалось выжать его с курса, и мы пересекли линию, опережая его на целых десять корпусов. И это было все.

— Вы в финале, — сказал Чарли. — Отличная работа.

Внизу заработало радио. Скотто высунул голову из люка салона и сообщил:

— Поул Уэлш выиграл свою гонку.

«Побей этого ублюдка», — сказал мне Генри.

Я улыбнулся Скотто. Мне и на самом деле было очень приятно.

В клубе я попивал пиво и улыбался журналистам. Посидев минут двадцать, мы все вышли на лестницу под град фотовспышек. Пошли к машинам, и я не мог дождаться, когда наконец стану под душ. До моей машины оставалось ярдов двадцать.

Вокруг спортивного клуба росли деревья. Их листья чернели на фоне неба в наступающих сумерках. Полицейские на мотоциклах еще не приступили к своему дежурству в передней части двора: под деревьями был припаркован зеленый автомобиль. Проходя мимо, я уже доставал ключи из кармана, когда из его окна послышался голос:

— Мартин!

Хелен Галлахер выглядывала оттуда.

— Они... — хотела продолжить она.

Я так и не услышал того, что она намеревалась сказать, потому что именно в этот момент получил страшный удар в затылок. Из глаз посыпались искры, а колени стали как резиновые. Я упал ничком. Зеленую машину немного подали назад и открыли заднюю дверь. Она втянула меня, как водоворот, эта задняя дверь, и как только я попал внутрь, то получил второй удар в то же самое место, что и в первый раз, и лишили меня возможности закричать, чтобы привлечь внимание. Меня ткнули носом в сиденье. А я думал об этой суке Хелен, которая отвлекла мое внимание. И тут послышался хохот, громкий и продолжительный. Это смеялся Деке. Хохот доносился, словно сквозь два черных занавеса, которые, колеблясь, сдвигались. Наконец они сдвинулись, и все кануло в темноту.

Было холодно. Так холодно, что я дрожал, как лист на ветру в оливковой роще Генри. Боль в затылке и внутри глаз не утихала и отдавалась в животе. Я повернулся на бок. Мои мозги переливались в черепе, как холодная каша. На мне буквально не было живого места.

Но просто так валяться и ждать чего-то было бесполезно. Я слышал периодически повторяющийся звук и не сразу понял, что это плеск воды о борт. Звук идущего судна. Работающий двигатель. Но казалось, у судна, на котором я очнулся, был какой-то крен. Значит, скорее всего это парусная лодка. Почему я оказался на паруснике?

Я ничего не мог понять. Снова подступила тошнота, стало очень плохо. Послышались шаги.

— Э-э, он облевался!

— Грязный подонок, — злобствовал другой голос. Он слышался на фоне шума мощного двигателя. Это был совсем не такой звук, как от вспомогательного двигателя парусной яхты.

— Давай прямо здесь и сделаем...

Я все еще не понимал, что происходит. Но где-то в глубине сознания начинал догадываться. Я вдруг обнаружил, что дрожу, как оглушенная рыба.