В смертельном трансе. Роман

— Подожди, — приказала она. — Сбрось газ, быстро!

Впереди за кустами, покрытыми набухшими почками, было заметно движение. Роб Тайлер? Я взял влево, укрывшись за джипом. Мы таращились, вертя головами. Парень шел от крыльца дома — через улицу, к машине.

— Это он, — сказал я, прижавшись носом к боковому стеклу.

Я хорошо видел его. Теперь он был в черной кожаной куртке, увешанной металлическими цепочками, в черных джинсах и в этих черных башмаках. Тех самых, что плясали вокруг меня, когда бандюга врезал мне лампой, а? На сто процентов я не был уверен, но та же неуклюжая долговязая фигура, черные джинсы и башмаки… все это казалось таким знакомым…

Я потянулся к дверце, представляя себе, как перехвачу его у машины.

— Пошли, сейчас ему от нас не уйти.

— Нет! Сиди тихо.

— Что ты затеяла?

— Поедем за этой мразью.

— Что?

— Если ключи Лиз у него, они и сейчас с ним. — Тони улыбнулась, провела рукой по волосам. — И если он опять едет туда, мы зовем полицию, и он готов.

Конечно. Правильно. Она умна как всегда, моя Тони. Так что мы позволили Робу сесть в его драндулет, темно-синий «дастер», проржавевший и дырявый, и удалиться. Когда он проехал полквартала, я завел машину. Преследовать его будет нетрудно. Нет, совсем не трудно.

ГЛАВА 10

Древний «дастер» Тайлера было так же легко держать в поле зрения, как американца в московской толпе. Конечно, он вряд ли подозревал, что за ним следят, но я все равно не хотел себя рекламировать, и мы выехали со стоянки, когда Роб проехал весь квартал и свернул направо.

— Он свернул на север, — сказал я, — в той стороне квартира Лиз.

Харриет-авеню идет с юга на север, — впрочем, в Миннеаполисе все авеню идут с юга на север, а улицы — с востока на запад; так и живем внутри этой решетки. Я следовал за Тайлером, он повернул на запад, на Двадцать пятую улицу. Дом Лиз был рядом — два-три квартала на запад и один на юг, и я подумал: неужели у этого парня хватит наглости вернуться туда?

Он ехал не туда. Катил на запад до Линдэйл-авеню, там свернул на север. Куда же он направился, в бакалейную лавку? Неужто наша грандиозная затея тем и кончится? Нет. Я боялся этого, но знал, что этого не будет. В глубине души я был уверен, что охота ведет нас в самую суть — в сердцевину, к настоящей правде. Опасная тропа, я это понимал, но она вела к тайной, невидимой стороне жизни Тайлера.

— Куда он, к черту, едет? — спросила Тони.

— Кто его знает, — ответил я. Любопытство росло, сердце стучало, я был убежден, что очень скоро мы узнаем нечто важное для нас.

Я ехал так, чтобы нас разделяла пара машин; мы катили в полуденном автомобильном потоке по широкой авеню — здесь и там на ней сохранились вязы, сейчас они силились одеться листвой. Тайлер миновал сложную развязку вокруг 94-го шоссе, проехал мимо Центра искусств Уолкера, театра Гутри, Парка скульптур. Оставил позади Базилику, огромное каменное сооружение под медной крышей, — настоящая Европа, если бы не многорядное шоссе, проходившее почти у его задних дверей. Тайлер ехал не спеша, никого не обгоняя, в сторону Фермерского рынка. Я сбавил скорость, чтобы дать ему уйти вперед на этом широком отрезке дороги, и скоро он свернул направо. Теперь поедет вверх. Да, поехал направо, к центру, к его вздымающимся бетонным башням. Интересно. Я всегда говорил, что все дороги в Миннеаполисе ведут к Дейтону, огромному универсальному магазину, — приезжайте и купите все, что только захотите. Может, он направился туда за подарком ко Дню матери? Почему-то я не мог в это поверить и оказался прав — Тайлер свернул влево, оставив в стороне современные здания центра, и двинулся к полосе приземистых домов, обрамляющей центр.

— Смотри, сворачивает, — показала рукой Тони.

— Вижу. Держит к Пакгаузам. Может, у него там студия. — Я пытался логически рассудить, куда он может ехать. — Или студия какого-нибудь приятеля.

Район Пакгаузов. Здесь было полно старых строений из потемневшего кирпича; некогда в них помещались машины и прочее снаряжение водяных мельниц, обслуживающих бескрайнюю фермерскую страну, раскинувшуюся вокруг Двух Городов. В этих гигантских строениях с высоченными потолками, мощными балками и огромными окнами некогда кипела жизнь, бессчетное множество фермеров привозило сюда на помол чудовищное количество пшеницы. Теперь мельникам не нужно было ждать подъема воды в Миссисипи — пришло время тепловых двигателей, и район водяных мельниц пришел в упадок. Так что на исходе века Пакгаузы двинулись к новой жизни и обрели ее. Первыми сюда пришли художники и разместили в просторных залах студии и художественные галереи. За ними явились ловкачи; они превратили эту колоритную округу в скопище баров — для тех, кому надо подстегнуть половые гормоны.