В смертельном трансе

Она подняла руку с красного покрывала, останавливая меня, и я притих — понял, чем она занята. Транс. Она там. Самогипноз — без сомнения, ее лучшее и самое надежное убежище. Я смотрел на нее — грудь размеренно поднимается и опускается, но вот она задвигалась и через несколько секунд повернула ко мне голову.

— Как ты спал? — спросила она.

— Русские говорят — как убитый.

— А как иначе… Ретроспекции изматывают. Это всё переходы во времени — они просто сжигают.

— Ты сейчас была там?

Мэдди оттолкнулась от кушетки, села, приподняла руками ноги и опустила на пол.

— Угу. Оживила несколько старых воспоминаний… знаешь, снова видеть краски, гулять… Не подумай, что я брюзжу, но это на деле помогает не чувствовать себя запертой внутри себя самой.

Я понимал это и высоко ценил, но интересно-то мне было одно: какие старые воспоминания она решила оживить? Что-нибудь связанное с ее ночной вспышкой?

— Пойдем наверх и вернемся к работе? — легко спросила она.

— Давай.

— Я слышу, ты не особо рвешься туда.

Мистика какая-то. Я смотрел на нее и думал: ничего не понимаю. Она же — нормальный человек, почему она начисто выбросила из головы прошлую ночь и притворяется, что я ничего не видел и не слышал?

— Мэдди, что с тобой было ночью?

— Алекс, пожалуйста, я едва сумела расслабиться. Что, необходимо в это сейчас вдаваться?

— Но…

— Я же тебе сказала, это дела моего брокера, — фыркнула она.

Ладно, подумал я. Если она хочет играть так, я просто обязан выудить из нее правду. Подошел к ней, помог пересесть в каталку. На этот раз она с удивительной готовностью приняла помощь. Я спросил:

— Ты думаешь, это сработает и мы действительно узнаем, кто убил Тони?

— Уверена. Говорят, что мы используем мозг только на десять процентов, но я знаю, что гипноз позволяет использовать больше. Может быть, всего на два процента. Может быть, на двадцать. Кто знает, но я очень в это верю и убеждена, что ты узнаешь правду.

— Ты уже знаешь, кто убил ее? — напрямик спросил я.

— Алекс, я не могу открыть тебе правду, я могу только помочь ее найти.

Услышав это, я тяжко вздохнул и помог ей устроиться в каталке. Мэдди, слепой, парализованный мастер дзэн-буддизма… Почему она заставляет меня искать правду, когда я знаю, что она может поднести мне все на блюдечке?

— Не волнуйся. — Она дотронулась до стола — для ориентировки — и покатилась к двери. Голос у нее был тот самый — высокий и фальшивый. И добавила: — Все должно быть в порядке.

И я на том стою, думал я, пока мы поднимались на третий этаж для последнего, как я надеялся, сеанса. Мы оба хотели, чтобы все получилось, мы оба хотели обделать это дело аккуратно и чисто, но гарантий здесь не было и быть не могло. Я знал это слишком хорошо, потому что видел, как убили Тони.

ГЛАВА 24

И Тони, и я неважно спали в ночь гибели Крис. Я лежал в кровати, и мне то и дело чудилось, будто кто-то брякает замками, а стоило закрыть глаза, во тьме появлялось лицо Крис, мертвое и внушающее ужас. И кровь. За всю жизнь я видел только двух покойников: одного на похоронах, другого — после страшной автокатастрофы Тогда было достаточно скверно, но теперь это был знакомый человек. Сколько же понадобится времени — месяцы или даже годы, — чтобы я забыл увиденное в квартире Крис?

Пытаясь отогнать от себя страшную картину, я слушал, как Тони в гостиной ворочается на своем диване. Потом она стала ходить взад-вперед, потом приняла душ. В голове у меня что-то пузырилось и щелкало. Хотелось пойти к Тони и обнять ее — и надо бы, наверное, — но я подумал, что ничего хорошего из этого не выйдет.

На деле самым нелепым было вот что: каждый из нас метался сам по себе, изнывал от беспокойства в полном одиночестве. Казалось, прошли часы, прежде чем меня сморило и я провалился в сон, но и там меня настигли тревоги: что-то насчет «драконов», взламывающих дверь, врывающихся сюда и убивающих нас обоих. Это было страшно, но вполне могло произойти. У меня началось сердцебиение, и остаток ночи я подпрыгивал от каждого шороха.

Я был рад, когда настало время подниматься, хотя был вымотан, глаза заплыли и ныли суставы. Был рад, что можно встать и что-то предпринять. Не люблю пассивно лежать и ждать. Так что мне полегчало, когда около восьми мы с Тони отправились на встречу с Эдом Доусоном.

Я запер дверь на оба замка, внимательно проверил их, и мы пошли вниз по парадной лестнице. Рука Тони легко скользнула в мою, и я задержал ее в ладони.

— До центра меньше четырех кварталов, — сказал я. — Но наверное, пешком идти не стоит.

— Хорошо.

Ее голос был тих и спокоен. Вымотана до предела. Я посмотрел на нее — в лице ни кровинки. Спала ли она вообще?

В тамбуре мы остановились и сквозь стеклянную дверь оглядели подходы к дому. Я высматривал мужчину — Дженкинса или Тайлера. Или группу мужчин — «драконов». Все, однако, казалось спокойным: обычное утро, несколько людей с кейсами тащатся на работу.