В состоянии необходимой обороны

Саламбек родился в горах под Назранью, на изумрудно-чистой траве, когда его мать несла мужу-пастуху обед. Поскольку Саламбек был не первым ее ребенком, родился он легко и сразу счастливо рассмеялся. Во всяком случае, матери первые его вопли казались смехом – день был прекрасен, воздух чист и приятен на вкус, материнское молоко полно радости и тепла.

«Что еще остается делать младенцу в таком чудном мире, как не смеяться?!» – думала ингушка-мать.

И Саламбек смеялся. Смеялся первый раз в жизни, смеялся до хрипоты и до слез, смеялся до истерики и икоты, смеялся на всю катушку, потому что больше он не будет смеяться никогда.

Необыкновенная серьезность станет отличительной чертой Саламбека. В детских невинных забавах и позже, в деревенских играх, сверстники будут чураться его, попросту бояться, хотя он никак еще не проявил своего характера – он просто не смеялся.

Сначала Саламбек носил обеды в горы своему отцу, потом старшему брату, потом, когда старший брат подался в Москву, начал пасти скот сам, и никто не знал и не мог даже подумать, что несмеющийся Саламбек – поэт. Следя за пасущимися на склонах гор баранами, Саламбек впитывал мир всем телом, радовался ему так же, как и тогда, в миг своего рожденья, но был серьезен. Уже в отроческом возрасте он понимал мир. Он не мог сказать словом, но душой знал каждый вздох окружавшей его природы. И стихов, конечно, не писал – они, рожденные горами и отраженные от гор, сами пелись в его сердце.

Когда Саламбеку исполнилось шестнадцать, старший брат призвал его в Москву. Чем занимался в столице старший брат, Саламбек не знал, не знали, судя по всему, и родители, но просьбе перечить не стали – стали собирать Саламбека в дорогу. И Саламбек поехал.

Когда он ступил на асфальтовую ладонь Москвы, он впервые за долгие годы улыбнулся. Он понял своим чутким сердцем, что мир, который он знал и понимал, в этом месте кончается. Перестает здесь звучать и та поэзия, которую он слышал шестнадцать лет своей жизни, отраженной от сверкающих гор.

Брат просил привезти баранины, и Саламбек привез. Мяса было много, целый рефрижератор. Брат посадил Саламбека в «мерседес», и вскоре они остановились у проходной какого-то завода. Их машину беспрепятственно пропустили, они доехали до двухэтажного здания и остановились. Через минуту дверь здания открылась, и к «мерседесу» устремился рыжий долговязый дядька.

– Пошли, – сказал старший брат Саламбеку, и они вышли из машины навстречу рыжему.

– Привет, Петрусь, – сказал старший брат, но руки не подал. – У тебя место есть?

Петрусь переминался с ноги на ногу, подпрыгивал, вообще вел себя как нашкодивший первоклашка. По его словам выходило, что холодильник его в данный момент практически пуст и он может пристроить на одну ночь привезенное Саламбеком мясо.

– На одну ночь? – несколько раз уточнял Петрусь.

– На одну, на одну, – успокаивал старший брат. – И за хранение заплатим. Все как положено.

Петрусь всплеснул руками и стал от денег категорически отказываться, говорил, что такому человеку, как старший брат Саламбека, он всегда рад помочь бескорыстно, из одного лишь уважения и в надежде на будущее сотрудничество.

Старший брат плохо слушал Петруся. Молодые ингуши уже сгружали баранину в Петрусев холодильник с подъехавшего рефрижератора, а старший брат Саламбека совал Петрусю за пазуху пачку денег.

– Первый раз вижу, – смеялся старший брат, – чтобы человек от денег отказывался. Бери!

Выбора у Петруся, похоже, не было – деньги он взял, и мясо перекочевало в его холодильник.

Вечер и часть ночи старший брат водил Саламбека по ресторанам и казино, и уходящим деньгам не виделось конца. Брата сопровождали крепкие парни, в основном ингуши, Саламбек заметил, что это были не те люди, что занимались выгрузкой мяса. Это были ребята другого покроя, быстрые и жесткие, но даже они следовали за старшим братом по пятам и старались предупредить каждое его желание. Столичные милиционеры, о которых Саламбек знал лишь понаслышке, оказались приятными парнями, спешившими навстречу старшему брату с распростертыми объятиями и искренне интересующимися его делами. Вина и веселья было много, но Саламбек не смеялся.

За большим столом одного из ресторанов напротив Саламбека оказалась красивая блондинка, по всей видимости его ровесница. Она строила Саламбеку глазки, чем повергала его в дикое смущение. Он впервые столкнулся с подобной игрой и не знал, как себя вести. Он посматривал на старшего брата, но тот с усмешкой отводил глаза.

Саламбек вглядывался в постоянно меняющие оттенки голубые глазки блондинки и чувствовал, как с каждой секундой в нем просыпается мужчина. Тогда он вытянул руку и погладил блондинку по голове. Ему казалось, что он проделал именно этот жест. Со стороны это выглядело так, будто он на скаку схватил за гриву коня и прижал головой к земле.

Блондинка пискнула.

Старший брат похлопал Саламбека по плечу и сказал:

– Не торопись, брат. Всему свое время. Надо решить один маленький вопрос.

Старший брат набрал на мобильнике номер и почти сразу заговорил: