В состоянии необходимой обороны

Но Шишков ошибался. Если девушка в действительности и смотрела на него, то лишь просто как на пустое место – слишком занята была она своими собственными мыслями и проблемами. А ее чуткость и готовность помочь привиделись Шишкову просто со страху. И конечно, никакая милиция не бросится вслед за трофимовской машиной и никто не придет ему на помощь.

Жора сидел на заднем сиденье рядом с Шишковым. Тот факт, что Жора извлек откуда-то из своих недр черный пистолет, не пугал Шишкова. Во-первых, Шишкову и так до этой минуты неоднократно приходилось испытывать страх, а человек, видимо, все-таки имеет порог страха, некую грань, переходя за которую он уже не боится. А во-вторых, Шишков был уверен, что где-то позади трофимовской машины уже мчатся милицейские наряды и бандиты вот-вот будут обезврежены.

Шишков равнодушно посмотрел на пистолет.

– Стрелять везете? – спокойно спросил он.

Антон вполоборота обернулся, увидел пистолет в руке брата и возмутился:

– Ты чего, брателло, офонарел, что ль? Чего стволом светишь?!

Жора заулыбался:

– А чего? Пусть проникнется, шкура.

– Да он уж с нами устал, наверно, проникаться… – улыбнулся Антон. – Да, Витек?

– Мне все равно, – ответил Шишков.

– Вот и отлично, – говорил с переднего сиденья Антон. – Чтоб Жорик тебя понапрасну не плющил, давай решим быстренько два моментика, и все – выпускаем тебя подчистую, к чертовой матери. Идет?

– Ага, – сказал Шишков и не удержался, посмотрел в заднее стекло.

– Да чего ты все туда пялишься?! – засмеялся Жора. – Типа подмоги ожидаешь?

– Ты это брось, – поддержал брата Антон. – Подмоги, во-первых, не будет, а во-вторых, она и не понадобится. Сами все порешаем успешно и к обоюдному удовольствию. Итак…

Антон осекся, потому что сзади действительно показались проблесковые маячки милицейского «форда».

– Твою мать! – сказал Жора, и Шишков улыбнулся.

– Ладно, не ссать, – сказал Антон. – По грибы едем.

Милицейский «форд» дал сигнал обгона, медленно пошел на обгон… сердце Шишкова ликовало. «Форд» плавно обошел машину Трофимовых – никто из милиционеров в салон трофимовской машины даже не взглянул – и так же плавно и мощно пошел по трассе вдаль.

– М-да, – сказал Антон. – Так вот… Помнишь, Витек, там, в доме, ну когда ты себя Джеймсом Бондом возомнил… и убил одного, а другого твоя сучка зацепила. Впрочем, ладно. Ты там парня одного на выходе зацепил, помнишь? Сына Бутусова, как выяснилось, ну помнишь?

– Ну помню, – обреченно выдохнул Шишков. Он был уверен, что милицейская машина послана ему навыручку, и теперь ему стало совсем плохо.

– Помню, – повторил Шишков. – Помню, удивился я тогда: вот, думаю, уроды эти Трофимовы – даже сына прокурора в свои сети втянули!

– Ладно-ладно! – слегка ткнул Шишкова в бок пистолетом Жора. – Ты отсебятину-то при себе оставляй… «уроды»… а то, знаешь, мне тебя грохнуть все равно что пукнуть.

– Жора, не беспокой клиента, – мягко возвращал Антон Жору в мирное русло. – Дай лучше Витьку бумагу, ты ж напишешь сейчас, Витек, что, дескать, не было в доме Трофимовых никакого сына прокурора Бутусова – померещилось тебе со страху. А как раз наоборот, выбегая с наганом из нашего дома, ты наткнулся на улице на парнягу – как раз сына прокурора Бутусова – и, угрожая ему пистолетом, велел угнать скорее какую-нибудь тачку помощнее, предполагая в дальнейшем на ней избегнуть кары за причиненные убийства и ранения… Я не слишком поэтично выражаюсь? А, Витек?..

Жора гыгыкнул.

– Это ничего, – продолжал Антон. – На бумажке-то ты это по-научному изложишь. Усек?

Шишков немного подумал, и то, что вырисовывалось в результате его мыслительной деятельности, логичным назвать было невозможно. Поэтому он спросил:

– Это вроде как я, уважаемый в городе человек, и на тот момент даже истязаемый заложник, сначала приказал сыну прокурора угнать машину, чтобы убежать, а потом сам же и вызвал милицию? Так, что ль, получается?

– Да! – расцвел в улыбке Антон. – Видишь, схватываешь налету. Так что пиши.

– Да никто ж не поверит в такие бредни! – тоже засмеялся Шишков. – Это ж бред!

– Вот и отлично! – радовался Антон. – Пиши!

– Не буду, – сказал Шишков.

В машине воцарилась зловещая тишина.

– Да? – тихо спросил Жора. – Это почему ж?

– Потому что вы сволочи. И, если вам так нужен этот бред, что вы меня аж из тюрьмы вынули, значит, он нужен вам очень-очень. А я для вас ничего делать не буду. Мы об этом уже подробно говорили, так что давайте не возвращаться.

Машина, мягко проседая на рессорах, неслась вперед. Город давно кончился, то и дело попадались на пути лесополосы, чернел на горизонте лес. После последней фразы Шишкова в салоне стало совсем тихо. Не выдержал этой тишины почему-то именно Шишков. И сказал, добавил, – видимо, для того, чтобы окончательно отрезать самому себе пути к отступлению:

– Не-на-ви-жу.

Тишину в салоне по-прежнему ничто не нарушало.

– Там, подальше, – вдруг тихо сказал Жора Антону, – сверни в лесок.

«Конец», – подумал Шишков. И сразу ему стало легко. «Пусть убивают. Надоело». Последние дни жизни Шишкова превратились в сущий ад. «Вот и ничего… – думал он, – скоро все и кончится».