В спальне с Elle (СИ)

ЭРЕДИН: (шепча ей на ухо) Цирь, я, конечно, люблю недоступных дев, но не сейчас, мне охотку надо снять, а поиграем потом… Ну что ты дергаешься, словно не хочешь? Я же по глазам вижу, что хочешь не меньше меня. Какой смысл дергаться, я же тебе хорошо сделаю? И если мы действительно мертвы, мы можем делать это без остановки. Не такое уж плохое посмертие.

ЦИРИ: Отпусти меня, урод!

ЭРЕДИН: Даже не подумаю.

ЦИРИ: Я тебя ненавижу!

ЭРЕДИН: Это мне все равно, я тебя тоже не люблю!

Постепенно, заглушенное его поцелуями, сопротивление Цири сходит на нет. Эльф плотно прижимает ее своим весом к полу и тянется рукой к завязкам на ее штанах, как вдруг взгляд ведьмачки проясняется и она замирает.

ЭРЕДИН: Что такое?

ЦИРИ: Да я подумала, а вдруг Аваллак’х с Карантиром нас сейчас видят?

ЭРЕДИН: Ну да, видят, скорее всего, и что из того?

ЦИРИ: Ну как что? Нельзя ж при них…

ЭРЕДИН: Глупость какая! Не то что можно, даже нужно! Пусть посмотрят, развлекутся. Тебе жалко, что ли?

ЦИРИ: Не, Эредин, я так не могу, прости.

ЭРЕДИН: Ой-ё-о-о… Каря, Авик! Вы слышите меня? Не? Короч, если слышите, Цирька просит не подсматривать, мы щас трахаться будем! Ясно вам? Я не слышу! Цирь, они не слышат, ты довольна?

ЦИРИ: Ну-у я не знаю даж…

ЭРЕДИН: Цирь, забей, у меня щас яйца взорвутся. Совсем ты меня не жалеешь.

Окончательно уступая напору Эредина, Цири старается отвлечься от тревожащих ее мыслей, как вдруг, глубоко вдохнув, чует странный запах.

ЦИРИ: Эредин?

ЭРЕДИН: Ну что???

ЦИРИ: Ты чувствуешь, чем пахнет?

ЭРЕДИН: Не понимаю о чем ты.

ЦИРИ: Это запах жареной курицы!

ЭРЕДИН: (усмехнувшись) Не может этого быть — эту курицу я еще не отжарил.

ЦИРИ: Да я не о том! Настоящей курицей пахнет. Ты принюхайся!

Эльф втягивает носом воздух.

ЭРЕДИН: Хм, забавно. И правда, пахнет.

ЦИРИ: Это из-под купола Авика.

ЭРЕДИН: (медленно слезая с ведьмачки и поднимаясь на ноги) Это у Лисяры поди от ревности задымилось.

ЦИРИ: (с грустью) Едва ли: у меня ведь только глаза Лары, а этого недостаточно.

ЭРЕДИН: Цирь, ток не страдай, я тя прошу. Вскрой лучше купол.

ЦИРИ: (улыбаясь) Это я на раз-два.

Ведьмачка взмахивает рукой — и купол, дрогнув, рассеивается, а прямо под ним перед взорами Цири и Эредина предстает картина маслом. На мягком матрасе, заправленном белоснежным и чистым бельем, восседает Аваллак’х. Подле него на уровне щиколотки висит огненная сфера, а прямо над ней — вертел с насаженной на него и уже наполовину зажаренной тушкой курицы. С мяса прямо на пол капает ароматно пахнущий жир, так что не остается никаких сомнений в том, что курица настоящая. Рядом с импровизированным костром стоит тарелка со свежими овощами, а также многочисленные баночки со специями. Заметив, что купол спал, ведун поднимает честные аквамариновые глаза на гостей и молчит. Глаза же Эредина метают молнии.

ЭРЕДИН: ЭТО ЧТО?

АВАЛЛАК’Х: (пожимая плечами) Курица.

ЭРЕДИН: Ты же сказал, что не умеешь магичить еду?

АВАЛЛАК’Х: Так и есть, не умею. Это все настоящее.

ЭРЕДИН: Ах ты…

Эредин медленно достает из ножен меч — ему явно не терпится изрубить ведуна на куски.

========== Белый Ад. Часть 5 ==========

Над распростертым на полу Аваллак’хом стоит Эредин. В руке у него меч, острие которого приставлено к горлу ведуна. По виду Ястреба определенно можно сказать, что настроен он решительно. Лицо же Аваллак’ха бело как простыня — от ужаса; на лбу отчетливо виднеются крупные капли пота. За спиной Эредина, насупившись, стоят Цири и Карантир, также готовые нести возмездие во имя луны.

ЭРЕДИН: Ну ты, падаль ведунячья, признавайся, откуда у тебя жратва? Говори, или я тебя на куски разрежу и на твоей же сфере сделаю из тебя шашлык!

АВАЛЛАК’Х: Я и не делал из этого секрета — из сумки все достал.

Эредин, Карантир и Цири одновременно переводят взгляд на валяющуюся подле лежанки тощую лисью котомку.

ЭРЕДИН: Ты что, смеешься, что ли, над нами? Как в этот твой убогий мешок влез матрас с полным комплектом белья?

КАРАНТИР: (понимающе вскинув брови) Компрессия?

АВАЛЛАК’Х: Нет. Глубина, дополнительное измерение.

ЭРЕДИН: Че?

КАРАНТИР: Бездонная сумка.

ЭРЕДИН: (уже касаясь острием ведунской шеи) Ах вот оно что! А чего ж ты, дрищатина ушастая, нам раньше об этом не сказал?

АВАЛЛАК’Х: (слегка дернув плечом) А меня никто не спрашивал.

ЭРЕДИН: А сам ты догадаться не мог?

АВАЛЛАК’Х: Я не обратил внимания — я книжку читал.

ЭРЕДИН: А на друзей тебе, значит, насрать?

АВАЛЛАК’Х: Ты ж сам сказал, что мы здесь все равно бессмертные.

ЭРЕДИН: (швыряя меч в сторону и хватая ведуна за горло) Какая разница, что я сказал? Я жрать хочу! И ебаться! Признавайся, что у тебя еще в сумке есть?

АВАЛЛАК’Х: (закашлявшись оттого, что Ястреб слишком сильно сжал горло) Много чего, точно я и сам не помню. Я за последние пятьсот лет в нее все время что-то докладывал. Но у меня где-то в сумке списочек имеется. Правда, найти его будет непросто.

ЭРЕДИН: (чуть ослабив хватку) Карь, проверь его сумку.

Карантир поднимает сумку, которая по виду больше напоминает старый и пустой мешок. Засовывает руку внутрь. Морщится.

КАРАНТИР: (бормоча себе по нос) Хм, пусто.

ЭРЕДИН: Что ты сказал?