В СССР геев не было!

Почувствовав внезапный и необъяснимый приступ злости и раздражения, Ярослав выбросил записку в ближайшую урну. Почему Михаил вдруг повел себя так грубо? Почему не мог объяснить все нормально? Неужели, он считает, что Славе не поможет ничего, чтобы в него кто-то влюбился? Вопросы стучали в голове, вытесняя другие мысли. И лишь придя в комнату в общежитии, Ярослав пожалел о том, что избавился от записки: она была бы хорошим способом навсегда заткнуть неиссякаемый родник из просьб от Влада и Вовы. Но сделанного не воротишь. И соседям пришлось поверить на слово в отказ Михаила помогать им знакомиться с девушками.

Следующие недели только подтверждали, что Михаил «не заинтересован» – он ничего не писал и не передавал Славе. Они не здоровались и вообще практически не пересекались в коридорах техникума, словно Миша его избегал, словно они и не были друзьями. Справедливо рассудив, что теперь очередь всё-таки Миши писать (ведь та записка – это вовсе не привычное ответное письмо), Ярослав ждал.

А когда терпение закончилось, то он на свой страх и риск решил проявить инициативу. Он написал самую длинную записку, стараясь подражать стилю Михаила:

«Привет, Миша. Или лучше здравствуй?

Я тебя обидел той просьбой? Точнее даже сказать, разозлил. Верно?

Я могу, конечно, сказать, что это Влад и Вова меня достали своим нытьем: «Пусть Михаил нам покажет-расскажет, как можно заинтересовать девушку? Ну что, тебе жалко что ли написать ему? Если он делится своими конспектами лекций, то не сможет поделиться знаниями о девчонках?». И прочее разное, но все в том же духе. И поэтому я сдался, хотя считал эту просьбу аморальной. Только почему-то это звучит, как оправдание. А я не хочу оправдываться, потому что чувствую, что виноват, но не до конца понимаю, в чем именно.

Мне очень нравится общаться с тобой. Да ты и сам это знаешь. Ведь знаешь? Я в первую нашу встречу (разговор) назвал тебя другом. И хочу им быть и дальше, и вернуть наше общение. Правда, намного комфортнее мне общаться с тобой вне техникума, где я могу ощущать нас на равных. В клубе, например. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.

Наверное, мне стоит извиниться не только за последнее письмо с просьбой. Ты писал такие длинные записки, даже когда был занят с учебой. Подсказывал, у каких преподов как лучше сдавать экзамен. Дал свой конспект с первого курса. Отвел меня в клуб, со всеми познакомил. Интересовался моей семьей… А я лишь отвечал на твои вопросы. Наверное, это и называют «пользоваться человеком».

Вообще-то, я не такой. Поэтому. Извини. Больше не будет игры в одни ворота. Я приложу больше усилий, чтобы и тебе наша дружба была полезной и приятной!

Итак. Мы еще друзья?

С.Я.А.

Я очень жду ответа. Если ты не напишешь, мне придется наплевать на свой страх показаться идиотом и поговорить с тобой вживую, при твоих сокурсниках! Срок – неделя.»

Чтобы передать записку, Ярославу пришлось побегать по всему главному корпусу техникума. Михаил, словно призрак, испарялся после своей пары, как только Слава прибегал к его аудитории из своей. Очевидно, что он его избегал, и от осознания этого неприятно крутило в животе.