В СССР геев не было!

Ярослав не знал, сколько пробыл в состоянии шока. Перед глазами мелькали кадры из жизни, начиная со знакомства с Аней, заканчивая моментом ее смерти. Он точно умирал, ведь именно умирающие видят всю свою жизнь, прежде чем отправиться на тот свет. Он смирился с тем, что уйдет вслед за ней. Их дети уже взрослые, они переживут потерю двоих родителей сразу. Смирнитский успокоился, решив, что ничего страшного в его смерти нет, и дышать сразу стало легче.

Но потом он почувствовал, уже в реальности, теплое и нежное прикосновение к плечу. Это ощущение вывело Ярослава из оцепенения, и он смог оторвать расфокусированный взгляд от бледного изможденного болезнью лица Анны и обернуться. Рядом с ним стоял Михаил. Как Ярослав мог забыть, что кроме его семьи, рядом с ним и его женой всегда был его лучший друг? Он был, как ангел-хранитель семьи Смирнитских, и в это тяжелое время помогал, чем мог. Тратил на них все свое свободное время.

И теперь он стоял за спиной Славы, крепко держал его за плечи и ничего не говорил. Но на его лице была написана та же скорбь, что и на лице вдовца. Спустя несколько вдохов и выдохов Ярослав смог отпустить руку жены. Вместо нее его руку взял Михаил, который не без труда вывел друга из палаты, и сам занялся всеми подготовками к похоронам, оставив Славе и его детям время на принятие своей утраты.

По окончании обеда на девятый день после смерти Анны, к Михаилу подошел старший сын Славы – Евгений – он быстрее всех пришел в себя после потери матери.

– Отец не сможет жить один, – сказал Женя, стараясь смотреть куда угодно, но не на Михаила, словно чувствовал себя виноватым перед ним. – Я его звал к нам. Есть свободная комната, он никому не помешает. Но ты же знаешь его, дядь Миш…

Они одновременно перевели взгляд на Ярослава, который в тот момент сидел за столом в уединении, крутя в руках уже изрядно помятую сигарету. Курить в помещении было нельзя. Он смотрел на пустую стену, следя взглядом за витиеватым узором на обоях и думал о чем-то. И, хотя одежда на нем была чистая и выглаженная, щеки были гладко выбриты, Слава все равно выглядел потерянным и разбитым. Волосы всклочены от нервного расчесывания рукой, губы покусаны, под глазами синяки из-за плохого сна. В целом после смерти жены Ярослав постарел лет на пять и впервые за всю его взрослую жизнь стал выглядеть на свой возраст.

– Отказался, – резюмировал Михаил, отвечая на фразу Жени.

– Конечно, отказался, – беззлобно повторил старший сын и дальше заговорил быстро, как накануне отрепетированную речь. – Я просил и Иру позвать его к себе. Может, он просто с моей семьей не хотел жить? У них, конечно, Коля совсем мелкий, не то, что Максим и Мила, и сама Ира беременна, но все же, вдруг он бы согласился поехать к ним?..

– Но он сказал, что у вас своя жизнь, а у него – своя, так? – перебил Евгения Михаил Петрович, и тот лишь кивнул, пожимая плечами. – Я понимаю, к чему ты клонишь, Жень. Я мог бы позвать его жить со мной.

– Не навсегда, я знаю, что ты привык жить один, а папа не самый лучший сосед. Характер у него… И как только мама справлялась? – поспешно вставил парень с грустным смешком. – Просто пока он не придет в себя. Максимум полгода…

Упоминание времени, равное тому, что давали Анне врачи, породило вспышку боли, и Женя смахнул из уголков глаз слезы. Михаил положил руку ему на плечо, в том же успокаивающем жесте, что и в палате Анны для его отца.

– Я могу позвать его, но он так же откажется, как отказался жить с вами, – повторил Гайдук, стараясь при этом смотреть Евгению в глаза, чтобы он точно понял, о чем идет речь. –  Поэтому не нужно его спрашивать. Соберите с Иринкой его вещи и привозите ко мне. Адрес не изменился.

Следующим днем так и произошло. Не спрашивая у Ярослава разрешения или мнения, его дети собрали его одежду, некоторые туалетные принадлежности, типа полотенец, зубной щетки, бритвы, и, конечно, основные памятные вещи. Всё поместилось в две клетчатые всем известные сумки и три небольшие коробки, и приехали к сто тринадцатому дому. Евгений припарковался прямо напротив подъезда, чтобы было проще выгрузить багаж. Он и его сын Максим вышли из машины и принялись за дело. Неохотно с пассажирского места покинул автомобиль и Ярослав. Он был злым, смотрел на сына и внука из-под нахмуренных бровей. Конечно, он догадывался, куда решил его пристроить Женя, но теперь, стоя перед домом своего лучшего друга, он знал наверняка. С сегодняшнего дня он будет обузой для Михаила. Какая радость!

Занятые делом, мужчины не обратили внимания на пожилую женщину, старуху, которая сидела на скамейке у подъезда, несмотря на холодную погоду для конца августа. И ей отсутствие вежливости, по-видимому, пришлось не по душе.

– А вы это к кому пожаловали? – ворчливо полюбопытствовала старуха, заметив сумки и коробки, и логично предположив, что кто-то куда-то переезжает, но не узнав частых гостей Михаила.

– Не по твою пока что душу, – с самым мрачным выражением на лице сказал Ярослав, смерив будущую соседку долгим взглядом.