В СССР я повидал все

Был такой случай. В Химках мы, образовав круг, стояли и болтали с девушками недалеко от их общежития. В этот круг ворвался какой-то местный парень и, назвав себя «королем Химок», начал хамить. Я ударил его по лицу – он упал. Коля ударил его несколько раз ногой. Оказалось, что за нами с противоположного тротуара следила огромная шайка местных парней. Увидев, что их друга бьют, они ринулись на нас. Мы с Колей побежали – и началась погоня. Мы долго не могли оторваться от этой разъяренной толпы, готовой растерзать нас. Коля уже начинал выдыхаться и лепетал:

– Мама, мама…

Когда мы оказались на какой-то стройке, Коля нырнул в большую трубу. А меня одного еще долго преследовали эти парни, выкрикивая страшные угрозы. Но вот, наконец, после очередного поворота, я остановился, ожидая появления этой толпы из-за угла – но погоня прекратилась. Больше в Химки мы не ездили.

Один раз я решил пойти на Центральный стадион имени Ленина, чтобы посмотреть игру Спартака с голландским Аяксом. В то время этот стадион мог вмещать 100000 зрителей. Перед стадионом я остановился и стал наблюдать, как толпы болельщиков валили на игру. Рядом со мной прошел артист Жженов. Все вокруг заговорили: «Жженов! Жженов!»

Билет на матч стоил очень дорого, и я не стал его покупать. Когда матч начался, и все люди рядом со мной разошлись, я решил пройти на стадион без билета. В некоторых местах нижний ярус стадиона был закрыт металлической решеткой. Я без труда забрался по этой решетке на верхний ярус и прошел на стадион. Сделать это оказалось даже легче, чем без билета пройти в Борисоглебский кинотеатр.

Приобретая опыт общения с людьми и приспосабливаясь к окружающей среде, я, конечно, изменялся. Так как комсомольцам запрещалось верить в бога, то основ христианского учения я тогда не знал. Тем не менее, я начинал постепенно понимать, что главным в отношении с людьми является любовь к ним. Причем любовь не только к своим друзьям, но и к врагам. Свое поведение я стал строить именно на этом принципе. И окружающие меня люди, как друзья, так и враги, ответили мне хорошим отношением ко мне. Меня начали ласково звать Игрушка (ласкательное от Игорь). Кореец Ким, с которым я дрался, стал моим хорошим другом.

К Киму иногда заходил некий гражданин Японии. И, очевидно, с подачи Кима этот японец один раз подарил мне билет в Большой театр. Конечно, я не упустил возможность хотя бы раз побывать там. В тот вечер в Большом театре шла опера «Царская невеста» – исключительно для иностранцев. Среди иностранной публики, собравшейся в театре, можно было увидеть как прилично одетых людей, так и грязных хиппи в джинсах, наподобие моих.

Я оказался в ложе с западными немцами. По ходу оперы на сцене разворачивалось свадебное торжество. Множество людей сидело за столами, а мужики с подносами разносили им различные блюда. Неожиданно один из этих мужиков споткнулся и упал. Блюда, стоявшие у него на подносе, с характерным шумом разлетелись по сцене. Немцы в нашей ложе отреагировали на эту накладку хохотом. Потом в антракте они, перекликаясь со своими земляками из другой ложи, повторяли:

– Schlecht, schlecht! [Плохо! Плохо!]

В другой раз японец дал мне большую сумму денег и попросил съездить в ресторан на Аэровокзале. Дело в том, что было уже поздно, винные магазины были закрыты, а японцу хотелось выпить. Он сказал мне, что я должен заказать там две бутылки вина и закуску на свое усмотрение. Потом посидеть там, выпить одну бутылку, а другую привезти ему.

Официантка, приняв у меня заказ в ресторане, спросила:

– Не много ли для одного две бутылки вина?

Я ответил, что выпивал и больше. Она выполнила заказ. Посидев там и выпив одну бутылку, я захмелел, и меня потянуло на подвиги. Спрятав вторую бутылку в карман, я вышел из ресторана и по дороге домой зашел в женское общежитие Института пищевой промышленности. Это общежитие располагалось неподалеку от нашего. Многие парни из МАИ дружили с девушками из пищевого института.

В женском общежитии я постучал в комнату к девушке, про которую я слышал от старшекурсников. В разговорах между собой они часто называли ее имя и номер комнаты, где она жила. Все это я хорошо запомнил. Девушка вышла, села в коридоре на подоконник, раздвинула ноги и поставила меня между ними. Потом она так присосалась к моим губам, что я еле оторвался. Это меня напугало, и я поспешил поскорее доставить бутылку японцу.

Потом эта девушка рассказывала старшекурсникам, что к ней приходил какой-то парень с бутылкой вина. Она уже собиралась заняться с ним сексом, но он почему-то сбежал.

Нравственная деградация старшекурсников из моей комнаты к тому времени достигла наивысшего уровня. Их любимым развлечением стало ходить по московским магазинам и что-нибудь воровать там с витрин. Вещи, которые они воровали, были старшекурсникам совсем не нужны. Часто они их просто выбрасывали. Но азарт безнаказанного воровства заставлял этих людей постоянно рисковать своей свободой.