В Старом свете

Вместо учёбы Борис почти весь год ездил по командировкам, а летом, в качестве компенсации за неудобства, Старков послал его в небольшой Поволжский городок, где можно было прекрасно отдохнуть. Боре там задерживаться не хотелось. Он быстро нашёл причину неполадок и, устранив их, несколько дней следил за работой станков. Убедившись, что больше его помощь не требуется, он написал подробную инструкцию и оформил командировку, а перед отъездом зашёл в цех. Был обеденный перерыв и он не торопясь направился туда, где стояли станки с числовым программным управлением. Приблизившись, онуслышал разговор рабочих, сидевших по другую сторону станков и не заметивших его появления.

– Толковый парень этот Коган, – сказал один, – но защититься ему всё равно не дадут.

– Почему же, мне сын говорил, что у них есть евреи на руководящих должностях, – возразил другой.

– Наверное, они из старых, теперь их даже в институты не принимают.

– А чего их учить, если они всё равно в Израиль сматываются.

– Они потому и сматываются, что здесь у них все дороги закрыты.

Борис был поражён. Он считал, что эту государственную тайну в Советском Союзе знают только те, кого она больше всего касается, но оказывается даже в провинциальном городке её обсуждали простые рабочие.

Вернувшись в Москву, он сказал Старкову, что хочет поступать в аспирантуру и заведующий лабораторией тут же дал ему рекомендацию, но на экзамене по английскому Боря получил тройку. Его знания вполне соответствовали этой отметке, однако иностранный считался второстепенным предметом и никто из поступавших никогда не получал ниже четвёрки, а сам экзамен был чистой формальностью. Одно появление экзаменуемого перед комиссией гарантировало проходной бал. Старков пообещал Борису, что в будущем году никакой осечки не произойдёт и он лично проследит за этим. Пока же Боря может продолжать работать над диссертацией и публиковать результаты исследований в отраслевом журнале, членом редколлегии которого был Старков.

До этого Боря никогда серьёзно не думал об эмиграции, несправедливость он воспринимал как часть жизни. Он с детства знал, что ему всё будет даваться труднее, чем его друзьям. Ничего не сделаешь, если он родился в этой стране с пятым пунктом. Гораздо хуже, если бы он родился слепым, хромым или горбатым. А так он всегда был начеку и в большинстве случаев мог увернуться от неизбежных ударов. Тем не менее, после неудачи с аспирантурой он сказал родителям, что хочет эмигрировать.

– Один ты там не выживешь, – ответила Софья Борисовна.

– Я поеду с вами.

– Нет, Боря, мы с отцом останемся здесь. Тут нам по крайней мере пенсию дадут.

– Там тоже дадут, я узнавал.

– Я в Америке не работала. Почему они должны меня содержать.

– Закон там такой, мама.

– Мы там ничем не сможем тебе помочь и будем лишь обузой. Тебе нужна жена. Вдвоём можно рисковать.

– Пока я буду жену искать, вся жизнь пройдёт.

– В таких вопросах нельзя торопиться.

– Мама, люди разводятся перед эмиграцией, а ты мне предлагаешь жениться.

– Это глупые люди. Им на новом месте не с кем будет посоветоваться, не с кем слова сказать. Для них это будет не жизнь, а мука, ведь человек – животное общественное. Ты попробуй, поживи ни с кем не общаясь. Здесь у тебя есть друзья и знакомые. Может, ты с ними не очень часто встречаешься, но они есть и ты знаешь это. Там же у тебя не будет никого, а поддержка потребуется больше, чем где бы то ни было, – Софья Борисовна посмотрела на мужа, – а как ты думаешь, Яша?

– Я думаю, что жениться ему всё равно уже пора, просто нормальный человек поехал бы в Америку и женился там по расчёту, а наш лопух этого сделать не сможет, ему любовь нужна, поэтому ему лучше жениться здесь. Но ехать надо.

– Почему это надо?

– Вспомни историю. При царе было дело Бейлиса, в 50-х годах безродные космополиты и врачи-вредители, теперь антисионистский шабаш. Чем дальше, тем хуже. Жаль, что мы уже стары для таких путешествий.

– Всё ясно, – перебила его Софья Борисовна и повернулась к сыну, – если ты действительно настроился ехать, то хотя бы английский выучи. Он тебе в любом случае пригодится.

Она знала, что у Бори не было способностей к языкам. Английский был одним из самых нелюбимых его предметов. В институте он сдавал зачёты по переводу технического текста, но поскольку отметок им не ставили, он совершенно не старался. Все его однокурсники относились к иностранному точно также, ибо понимали, что он им никогда не понадобится.

Через несколько дней Боря сказал Старкову, что хочет поступить на курсы английского и просит его заплатить за обучение.

– Зачем тебе английский? – спросил Старков.

– Я хочу сдать экзамен в аспирантуру.

– Что же ты не стал поступать в университет марксизма-ленинизма после того как получил четвёрку по философии.

– Философия нашей работе никакой пользы принести не может, а знание английского может, и очень большую. Если вы помните, нашу статью не взяли в журнал «Автоматика и телемеханика», потому что очень похожий материал изложен в американском патенте.

– Ну и что?