В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

При диктаторских методах Йодля не было ничего необычного в том, что он так и не обсудил эти «три страницы» ни со своим штабом, ни со мной. Фактически этот документ ни в каком смысле не был правдивой оценкой ситуации. Он состоял в основном из предложений по расстановке сил и мобилизации новых ресурсов. Мы в штабе считали, что этого недостаточно, и делали все, что могли, чтобы получить согласие на переброску войск с запада и севера на восток, хотя это в какой-то степени и противоречило политике Гитлера. Этот факт тоже подтверждает, что нет оснований упрекать ОКВ, как это принято, в том, что оно копило лишние войска на своих театрах военных действий и потому точно так же держало «наготове» бесполезную армию, как держали наш флот во время Первой мировой войны.

В «указаниях» Йодля, приложенных к этой оценке, не содержалось упоминания о Сталинграде, и, насколько я помню, ни он, ни его штаб не имели никакого отношения к последующим событиям в этом районе. Это не означает, что он не поддерживал во множестве случаев требования Гитлера. Его высказывания, однако, базировались исключительно на его собственных взглядах, а они, в свою очередь, на впечатлениях, которые он, должно быть, получал, слушая дискуссии Гитлера с Цейцлером. Он был не в состоянии анализировать каким-то образом обстановку независимо от ОКХ, поскольку Цейцлер отказывался давать ему или его штабу какую бы то ни было информацию. Примечательно, что в военном журнале штаба оперативного руководства ОКВ очень мало записей, касающихся Сталинграда; например, 21 декабря 1942 года все, что говорится о нем, это «на инструктивном совещании имела место длительная дискуссия между фюрером и начальником Генерального штаба сухопутных войск и люфтваффе по поводу ситуации на южном участке Восточного фронта».

Может быть, Йодль в тот раз отсутствовал или держался в тени и не сказал ни слова – и то и другое в высшей степени маловероятные случайности; но в любом случае эта запись кристально ясно показывает, что он, а следовательно, и ОКВ очень мало влияли на те решения Гитлера, от которых зависела судьба Сталинграда. Это видно и из стенограмм совещаний, первые фрагменты которых относятся именно к данному периоду; выдержки из стенограмм за 1 и 12 декабря 1942 года и 1 февраля 1943 года, то есть на следующий день после краха в Сталинграде, приводятся ниже.

В представленных отрывках нет и следа каких-то горячих споров или разногласий между Гитлером и его главным советником по Восточному фронту; правда, такое суждение базируется на записях, сделанных всего лишь за три дня из семидесяти, но оно совпадает с тем, что помню я. Да, конечно, в те дни Цейцлер гораздо чаще, чем обычно, обсуждал свои планы и заботы лично с Гитлером, и записи их бесед не велись. Я также совершенно отчетливо помню, что Цейцлер был, несомненно, очень подавлен из-за постоянного ухудшения обстановки в Сталинграде. Несколько дней подряд он ставил себя и свой штаб на «сокращенные пайки», выдаваемые оборонявшимся в Сталинграде (к середине января, согласно военному дневнику ОКВ, дневной паек составлял 150 граммов хлеба, 200 граммов конины, 15 граммов жиров, 15 граммов сахара и одну сигарету). Цель была в том, чтобы доказать как можно убедительнее, насколько мал этот паек. Но зафиксированное 25 ноября в военном дневнике ОКВ предложение отвести 6-ю армию на запад, то есть эвакуировать ее из Сталинграда и прорваться сквозь кольцо окружения, приписывают исключительно генералу ВВС Фрейеру фон Рихтгофену. Через два дня в записи, касающейся принятия фельдмаршалом фон Манштейном командования группой армий «Дон», в военном дневнике опять говорится о «вполне благоприятных» перспективах – такое впечатление сложилось у меня после соответствующего совещания. 2 декабря там же говорится о глубокой «уверенности» в успехе плана оказания помощи Сталинграду путем контрудара силами танковой группы Гота из района Котельниково, при этом полностью игнорируется тот факт, что не состоялось ни одного из обещанных Герингом вылетов транспортных самолетов.

12 декабря, в день начала этого контрудара, Гитлер потчевал себя и своих слушателей многократным повторением собственного тезиса: «Мы не должны оставить его [Сталинград] ни при каких обстоятельствах. Нам никогда не вернуть его обратно». Затем он вернулся к аргументу насчет потери «тяжелой боевой техники», и Цейцлер с ним согласился, сказав: «У нас там огромное количество армейской артиллерии». Гитлер тут же вновь подтвердил свою решимость, высказавшись еще определеннее: «Мы никогда не сможем возместить то, что там имеем. Если мы его [Сталинград] оставим, мы фактически поставим крест на цели всей кампании».