В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

Все следующие недели и месяцы противник наступал практически непрерывно, но Гитлер по-прежнему руководствовался все тем же стратегическим принципом: обеспечить основу для предстоящего наступления. Пространство для маневра явно сокращалось, оборонявшиеся войска становились слабее с каждым днем, и все-таки Гитлер упорно противодействовал, что стало уже частью его натуры, любому стратегическому решению, которое подразумевало оставление маловажных районов для обеспечения возможности главного, стратегического наступления. Поэтому перспективы на успех становились все меньше и меньше. После сдачи Антверпена Гитлер приказал создать на правом фланге, где лишь частично был восстановлен хоть какой-то порядок, плацдарм в устье Шельды, затем закрепиться на Альбертканале (строго по линии бельгийско-голландской границы) и упорно его защищать. Такой приказ стал возможным единственно потому, что в самый последний момент люфтваффе смогло предоставить 1-ю парашютную армию, сформированную из избыточного личного состава. Этот шаг и тот факт, что значительные немецкие силы находились еще в «крепостях» Дюнкерка, Кале и Булони, заставили противника впервые хоть на какое-то время остановиться и в значительной степени повлияли на весь последующий ход боевых действий. К 10 сентября эти крепости отвлекали на себя примерно треть сил группы армий Монтгомери, и, несмотря на свое численное превосходство, западные союзники не смогли прорвать блокаду в устье Шельды до 3 ноября. Первый конвой вошел в гавань Антверпена только 28 ноября. На решения Гитлера в большой степени повлияло также твердое желание сохранить последние из оставшихся баз для фау-оружия, расположенные вблизи Англии, особенно когда на вооружение вот-вот должны были поступить гораздо более эффективные ракеты «Фау-2»[278]. В то же время он ошибочно, бесполезно и исключительно для престижа оставил на островах пролива целую пехотную дивизию. О ее выводе теперь не было и речи.

Какое-то время казалось, что курс на сосредоточение сил в районе главного удара можно одобрить, но сражение вокруг Ахена полностью задвинуло его на второй план. Угроза нависла не просто над городом, мы потеряли первый форт линии Зигфрида, а вскоре после этого противник прорвал вторую линию пограничных укреплений. 14 сентября Йодль записывает в своем дневнике повеление Гитлера: «На линии Зигфрида каждая пядь земли, а не только укрепления, должна рассматриваться как крепость».

16 сентября последовал приказ за подписью Йодля, который и по духу и по букве следовал, казалось, образцу сталинского воззвания 1941 года:

«На многих участках на западе бои идут сейчас на германской территории. Мы сражаемся за немецкие города и деревни. Этот факт должен вдохновлять нас воевать с фанатичной решимостью. В зоне боевых действий каждый здоровый мужчина должен отдать все свои силы. Каждый бункер, каждый блиндаж, каждый город, каждая деревня должны стать крепостью, о которую противник в бессилии будет биться головой или в которой немецкий гарнизон вступит в рукопашный бой».

Звучало это так, будто про план наступления временно забыли, потому что дальше в приказе говорилось: «С нашей стороны уже не может быть какого-то крупномасштабного наступления. Все, что мы можем, – это удержать наши позиции или умереть».

30 сентября, то есть спустя две недели, последовал приказ за подписью Кейтеля. В нем получили дальнейшее развитие указания Гитлера, а также содержалась попытка создать некую видимость организованности, хотя одновременно начальник штаба ОКВ показал, что трусливо беспокоится, как бы не впутаться в дела «гаулейтера и комиссаров по обороне рейха». За несколько дней до этого, 25 сентября, вышел декрет Гитлера о создании в Германии войск местной обороны (фольксштурм); сначала его подписал Борман, а затем скрепил своей подписью Кейтель. Этот декрет возлагал на партию организацию и руководство «последним призывом». Через два месяца пришло время для выхода следующего приказа Гитлера, на сей раз подписанного Йодлем:

«Если в результате халатности или бездействия со стороны командиров или войск противнику удастся прорваться в укрепленную зону [на линию Зигфрида], это будет преступление с непредсказуемым последствием. Фюрер твердо решил в таких случаях привлекать виновных к ответственности немедленно».