В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

В этом году руководство Гитлера не просто оставило свой неизгладимый след в области стратегии и тактики. Чем отчетливее становились предзнаменования того, что вся военная обстановка обернулась теперь против нас, тем, казалось, решительнее он действовал в том, что касалось внутренних дел, и, продолжая экспериментировать с организацией высшего командования вермахта и меняя его вид и личный состав, превращал ОКВ в послушного исполнителя своей воли. Осколки, образовавшиеся в процессе такой дезинтеграции, он брал в собственные руки, чтобы и дальше наращивать свою и так уже практически неограниченную власть и, по своему обыкновению, распространять хаос на эту сферу деятельности, как и на все остальные.

Глава 2 Зимний кризис 1941–1942 гг

Внезапный поворот событий

2 декабря 1941 года Верховный главнокомандующий вермахта срочно вылетел в 1-ю танковую группу, находившуюся на южном участке Восточного фронта, чтобы найти и наказать виновных командиров, ошибки которых якобы привели к уходу наших войск из Ростова. Он полностью игнорировал ОКХ, и у него и в мыслях не было, что, может быть, сам виноват в том, что произошло[171]. Именно в этот день в ОКХ стали поступать донесения абсолютно беспрецедентного характера; группы армий «Центр» и «Север» одновременно сообщили, что их войска исчерпали все свои возможности; группа «Центр» добавляла, что нигде не в состоянии выдержать такой массированный контрудар, какой испытала под Москвой; температура воздуха минус 30–35 градусов парализует войска и выводит из строя орудия. Возможные последствия этой надвигающейся «опасности жестокого поражения» представлялись беспредельными; говорилось даже о «серьезнейшем кризисе доверия» – и это в первоклассных дивизиях танковой группы Гудериана. Фельдмаршал фон Бок докладывал о «расхождениях во взглядах со многими армейскими командирами», которые требовали вмешательства главнокомандующего сухопутными войсками[172].

Большинство сообщений от главнокомандующих и их штабов приходило в ОКХ по телефону; возможно, что в верховную ставку их слово в слово не передавали[173]. Однако фельдмаршал фон Браухич и начальник его штаба наверняка делали все возможное, чтобы представить Гитлеру ситуацию в неприкрашенном виде. Тем не менее после «совещания с Гитлером» 6 декабря Гальдер отмечает в дневнике: «Он [Гитлер] отказывается брать в расчет сравнительное число войск» и настаивает на том, что «наше превосходство подтверждается количеством взятых в плен и т. д.». Другие записи Гальдера за этот день, касавшиеся самых разных тем, показывают, что Гитлер полностью отказывался признавать любые факты. Он допускал, что войскам нужно время на отдых и восстановление сил, но в то же время настаивал, что повсюду следует добиваться его собственных, заслуживающих особого внимания целей, например на юге это захват Донецкого бассейна и подготовительные меры для захвата нефтяных промыслов Майкопа, на севере – соединение с финнами. На следующий день доведенный почти до бешенства Гальдер разражается гневом в своем дневнике:

«Впечатления о сегодняшнем дне оглушительны и унизительны. Главнокомандующий все равно что почтовый ящик. Фюрер общается через его голову с командующими групп армий. Но больше всего пугает то, что Верховное командование представления не имеет о состоянии войск и продолжает свои попытки латать дыры, как деревенский сапожник, когда помочь могут только масштабные решения».