В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945

На следующий день я опять поехал на фронт, и у меня была масса возможностей убедиться, что все задействованные штабы делали все, что было в их силах, чтобы обеспечить успех контрнаступления. Затем я побывал в Париже на переговорах Клюге с командующими флотом и авиацией с целью получить гарантии, что они направят все имеющиеся в их распоряжении силы для поддержки операции. Потом я посетил 3-й воздушный флот и военного губернатора Франции, а закончил день визитом к Роммелю в госпиталь под Парижем. 6 августа во второй половине дня Йодль отозвал меня из командировки. Контрнаступление, от которого так много ждали, началось утром 7 августа в районе Мортена.

Вернувшись в ставку, я обнаружил, что там уже известно о том, что после некоторого на первых порах успеха наступление было остановлено массированным ударом противника с воздуха. Только тогда я узнал, что вечером накануне наступления имели место серьезные разногласия между Гитлером и главнокомандующим на Западе по поводу назначения даты операции и что Клюге остался верен своей точке зрения и своему намерению.

Вот на этом фоне я и оказался 8 августа перед Гитлером в его бункере, чтобы в присутствии одного только Йодля представить ему мой доклад. Гитлер не проронил ни слова, когда я вошел, и точно так же ни слова, когда я рассказывал о неимоверных трудностях боев и передвижений войск в Нормандии, о подавляющем превосходстве противника и о всесторонних усилиях обеспечить успех контрнаступления. Он даже не прервал меня, когда, выполняя полученные мною особые инструкции – хотя и в несколько ином, чем он предполагал, ключе, – я кратко изложил все услышанное мною по поводу 20 июля. Я сказал, что многих старших офицеров возмутили речь рейхслейтера Лея и прозвучавшие в ней обвинения в том, что офицеры, особенно имевшие аристократическое происхождение, «коллективно виновны» в попытке покушения на его жизнь. В конце я отметил, что контрнаступление провалилось определенно не из-за отсутствия подготовки, что вызвало единственный комментарий Гитлера; с металлом в голосе он произнес: «Наступление провалилось, потому что фельдмаршал фон Клюге желал, чтобы оно провалилось». После этого меня отпустили. Йодль не сказал ничего, только записал в своем дневнике: «16.30. Доклад Варлимонта. Большое количество служебных командировок».

Только вернувшись, я узнал, что вечером 6 августа меня перехитрили и направили к Клюге другого представителя ставки в лице генерала Буле, начальника штаба сухопутных войск, прикомандированного к ОКВ, его работа не имела ничего общего с боевыми действиями. Перед ним поставили задачу настаивать даже в этот последний час на отсрочке наступления. Потом я слышал, что в полдень 7 августа, явно под впечатлением первого успеха, Гитлер отдал еще один приказ, в котором говорилось (ни много ни мало), что, когда мы дойдем до побережья в районе Авранша, это положит начало свертыванию с фланга боевых порядков противника в Нормандии!

Подобная задача была абсолютно невыполнимой, но Верховный главнокомандующий цеплялся за нее, отдавая множество бестолковых приказаний, которые следовали друг за другом с нараставшей скоростью, но события на фронте опережали их, потому что там все происходило еще быстрее. Конец такому методу командования наступил, когда 19 августа окружение нашей армии в Нормандии в Фалезском котле привело к еще одному катастрофическому поражению. Военный журнал штаба оперативного руководства, разумеется, фиксирует, что «добрая половина» окруженных частей вырвалась оттуда, и характеризует все это как «один из величайших военных подвигов этой кампании». Что не оправдывает действия Верховного командования. Твердо следуя невыполнимым планам, оно в который раз послало армию на смерть, не имея ясной стратегической цели, которая оправдывала бы такие жертвы. Незадолго до этого Гитлер принял еще два решения: с одной стороны – слишком поздно! – он дополнительно ввел в Нормандию шесть с половиной дивизий с берегов пролива, с другой – слишком рано! – приказал немедленно задействовать на западе четыре авиагруппы реактивных истребителей, которые постепенно начали поступать во все большем количестве. Люфтваффе хотело подождать еще неделю, когда их число утроится и их можно будет использовать для внезапной широкомасштабной операции. Однако ни одно из этих решений не могло теперь изменить результата.

17 августа фельдмаршал Клюге был уволен. Гитлер подозревал его не только в участии в заговоре 20 июля, но и в попытке установить контакты с противником с целью сдаться. 15 августа, когда в течение какого-то времени не было возможности связаться с Клюге из ставки, Гитлер неожиданно дал выход своим подозрениям перед всей аудиторией на ежедневном совещании. Вскоре после этого он лично проинформировал в «Вольфшанце» двух молодых генералов о назначении их на новые командные посты на западе. При этом присутствовал только Кейтель. Затем Гитлер высказал свое мнение о Клюге и в том же духе о Роммеле и последствиях заговора 20 июля.

Фрагмент № 46