В стороне от большого света

Однажды сидела я на крыльце в ожидании радостного свидания с ней, в сладком раздумье об этом свидании, как вдали послышался звук колокольчика, и по дороге, от сосновой рощи, поднялось облако пыли.

— Посмотрите-ка, барышня, — сказала подошедшая Дуняша, — ведь это Лизавета Николаевна едут.

В эту минуту мне показалось, что у меня выросли крылья, что я лечу навстречу Лизе, — такая сильная радость наполнила мне сердце.

Да, это вправду была Лиза. Тележка остановилась у крыльца Марьи Ивановны; только страх рассердить тетушку удержал меня бежать туда, чтоб броситься на шею приезжей.

Но вот я пережила и минуты ожидания, и уже она на дороге к нашему дому, я хочу бежать к ней навстречу и останавливаюсь.

— Она ли это? — думаю я, — неужели она? эта нарядная, стройная барышня, с косой, обвитою вокруг гребенки, в прекрасном кисейном платье…

— Здравствуй, Генечка! — говорит она мне слишком знакомым голосом, — или ты меня не узнаешь?

И мы заключили друг друга в объятья.

Вот и Т-ская гостейка, — сказала Марья Ивановна, — посмотри-ка на нее, Генечка, ведь ее узнать нельзя. А мы с тобой, радость моя, так деревенщина попросту, да оно и лучше…

Лиза точно переменилась. Во-первых, была очень порядочно одета и манеры ее против прежнего получили некоторую развязность и ловкость. В этой перемене было для меня что-то наводящее грусть, в которой я не могла и не умела дать себе отчета. Я неясно сознавала, что в год, проведенный нами розно, соткалась довольно плотная сеть, отделявшая нас друг от друга.

Тетушка приняла Лизу приветливо, хотя в душе и не очень любила ее. Старушка питала к ней невольное чувство ревности и с горечью думала, что привязанность к Лизе может ослабить во мне все другие привязанности. Тетушка видела, как я грустила и тосковала в разлуке с Лизой, и поняла, что одна ее любовь, как ни была безгранична она, не была достаточна для моего счастья. Но эти чувства никогда не выражались у нее никакими желчными выходками, никакою раздражительностью. Часто в отсутствие Лизы она говорила мне:

— Тебе скучно со мной, моя милая! Я уж стара, не могу быть для тебя подругой.

И была довольна, как дитя, когда я успокаивала ее и уверяла неложно, что она мне дороже всего на свете.

— Вот, Душа моя, — обратилась она к Лизе, — ты уж теперь просвещенная городская девица. Пользуйся этим случаем и моли Бога за сестрицу.

— Ну зачем маменька выписала меня сюда? — сказала мне Лиза, когда мы остались с ней одни. — Она думает, что мне очень весело в нашем медвежьем углу. Ведь она лишает меня счастья. Кого я здесь вижу, чему научусь?

Хотя меня слегка и кольнули слова "медвежий угол", "кого вижу", но я не противоречила Лизе, а только старалась уклониться от дальнейших рассуждений об этом предмете.

Лиза откровенно рассказала мне, что в нее влюблен какой-то Федор Матвеевич, protege Татьяны Петровны, и хочет непременно на ней жениться, что Татьяна Петровна обещала прислать за ней лошадей по первому зимнему пути и устроить судьбу ее с Федором Матвеевичем, что она покуда не говорит об этом маменьке, потому что та не утерпит, всем расскажет.

— А что этот офицер, о котором ты мне писала? — спросила я ее.

— Он уж уехал. Ведь это было так, пустяки… он заинтересовал меня, каждый день проезжал мимо дома; я после уж и к окошку не подходила, боялась, чтобы Анфиса не заметила. Еще выдумала бы что-нибудь.

— Кто эта Анфиса?

— Это воспитанница Татьяны Петровны. Такая хитрая. Так к Татьяне Петровне подбилась, что та без нее жить не может. Вот, Генечка, попросись у тетеньки ко мне на свадьбу, весело будет. Татьяна Петровна верно будет звать тебя.

От всех этих разговоров на душе у меня становилось холодно и неприятно, будто я не доискивалась в ней чего-то, что мне было дорого и мило.

Лиза слишком переросла меня положительностью и на прежние наши мечты и забавы смотрела почти равнодушно, как взрослый на куклы. Игры наши не ладились и после двух-трех неудачных попыток совсем прекратились. Другие интересы, другие цели занимали ее; они ярко виделись ей в будущем, между тем как для меня все еще было покрыто туманом.

Между тем слух о приезде Лизы занимательною новостью распространился между соседями, во мнении которых она выиграла по крайней мере на сто процентов, возвратясь из большого города. От нее ждали и новых модных нарядов "на фасон", и бесконечных любопытных рассказов о том, что она видела и слышала. Те, которым удалось видеть ее, разносили о ней слухи самые заманчивые, возбуждавшие неодолимое любопытство посмотреть на "городскую барышню".

По воскресеньям в нашей церкви стали появляться новые лица и невиданные дотоле франты из мелкопоместных дворян. Многие знакомились с Марьей Ивановной. Ее незначительное состояние давало повод к надеждам, что Лиза не будет слишком разборчивою невестой, и потому некоторые даже решались предлагать ей руку и сердце, но получили отказ.

Лиза посмеивалась над ними втихомолку, но все-таки кокетничала с ними, несмотря на их грубость и необразованность. Она с нетерпением ожидала приближения зимы, чтоб опять уехать в Т***, где должна была решиться ее судьба.