В сторону Новой Зеландии

Или другое писательское путешествие – “Путешествие в Арзрум”. Наверняка существуют и более обстоятельные и профессиональные описания Русско-турецкой войны 1828–1829 годов, но у какого исследователя читатель натолкнется на сцену, исполненную такого злодейского юмора? “Увидев меня во фраке, он ("пленный паша. – С. Г.) спросил, кто я таков. Пущин дал мне титул поэта. Паша сложил руки на грудь и поклонился мне, сказав через переводчика: Благословен час, когда встречаем поэта. Поэт брат дервишу. Он не имеет ни отечества, ни благ земных; и между тем как мы, бедные, заботимся о славе, о власти, о сокровищах, он стоит наровне с властелинами земли и ему поклоняются. <…> Выходя из <…> палатки, увидел я молодого человека, полунагого, в бараньей шапке, с дубиною в руке и с мехом <… > за плечами. Он кричал во все горло. Мне сказали, что это брат мой, дервиш, пришедший приветствовать победителей. Его насилу отогнали”.

Столь же необъективны, но хороши и занятны бывают и путешествия писателей во времени – мемуары. Потому что память даже порядочного и бескорыстного автора сама собой сортирует воспоминания по их эстетической пригодности-непригодности с точки зрения общей тональности будущих записок.

Путешествие может стать и личным подвигом писателя, вроде поездки Чехова на Сахалин. Но только прожженный циник-редактор решится поместить отчет о такого рода странствии в рубрику “Писатель путешествует”.

И все-таки многие писатели любили поколесить по свету, а мы с удовольствием и признательностью читаем их путевые очерки. Но в первую очередь не для того, чтобы пополнить свои знания о мире новыми сведениями – здесь дотошный и талантливый журналист сумеет не в пример больше, а чтобы еще раз подпасть под симпатичное нам обаяние – побыть в хорошей компании.

2010

Неделя в Иордании (1997)

Ахмеду Шаззо

Мы сидели на горе Нево, с которой, по библейскому преданию, Господь наконец показал Моисею обетованную землю, но закатное солнце мешало нам видеть отчетливо и тем более сфотографировать “всю землю Галаад до самого Дана, И всю землю Неффалимову, и всю землю Ефремову и Манассиину, и всю землю Иудину, даже до самого западного моря, И полуденную страну и равнину долины Иерихона, город Пальм, до Сигара” Зрелище и впрямь небудничное: горы в мареве зноя, и еще горы, и за ними другие горы – и так до горизонта; а внизу между двумя хребтами – Мертвое море во всю длинную долину. Где-то здесь же, согласно Писанию, Моисей и похоронен; он вывел евреев к Ханаану, но самому вождю и законодателю не было дано переступить заветного предела.

Меня сюда занесла случайность. Ахмед Шаззо, мой старинный товарищ, на недавнем приятельском сборище предложил мне составить ему компанию в поездке по Иордании. Я счел это минутным порывом застольного прекраснодушия – я ошибался. Ахмед намерился наводнить Иорданию российскими туристами. Чтобы не предлагать людям кота в мешке, он решил увидеть страну воочию.

Слухи о многообещающих планах Ахмеда опережали его и творили чудеса (или кто-то из экипажа обознался?). Уже в самолете нас пересадили в салон первого класса, весь полет закармливали, запаивали и спрашивали на разных языках: “Чего изволите?” Я исподволь свыкался с амплуа Хлестакова.

Наутро по прибытии в арендованной машине мы спустились из Аммана на четыреста метров ниже уровня Мирового океана – к Мертвому морю. Оставив пожитки в гостинице, в плавках сошли к воде. Купание в Мертвом море – комичное занятие: новичок пробует плыть, но его же собственная задница выходит из повиновения и, как надувная, покачивается на поверхности высококонцентрированного соляного раствора, а голова с неизбежностью зарывается в горькую воду. Смирив спортивную гордыню, переворачиваешься на спину и сидишь на плаву в теплых химикалиях, как в шезлонге, – развлечение на любителя.