В стране долгой весны

Ночью вновь хлестко и зло запуржило. Крепкий, промороженный ветер поднял снег. Мир опять потонул, потерялся в тугой снежной круговерти. Пургой сорвало крышу со старенького колхозного склада, завалило несколько подгнивших опор радиосети, а балок подбрасывало как мяч, но он все-таки не рассыпался — выстоял.

Шахтеры всю ночь горланили песни, плясали до полного изнеможения, клялись друг другу в любви.

В других домах поселка в эту ночь тоже долго не гас свет. К утру ветер стих, но и на этот раз бригада Семена Жаркова не вышла на работу. Вообще в этот день в колхозе было необычно много прогульщиков.

Весь день в балке рекой лилась брага, отчаянно всхлипывая, хрипела истерзанная гармонь, а гармонист с взъерошенными волосами опять пел похабные частушки.

За ночь брага была выпита.

Утром к балку подкатил заснеженный вездеход. Из кабины выпрыгнул пожилой человек в унтах, в цигейковой шубе. Крупным, размашистым шагом он подошел к балку, миновал сени, открыл дверь в жилую часть — и на секунду остановился от спертого запаха перегара, пота, солярки.

Оставив дверь открытой, приезжий прошел к столу и зычно крикнул:

— Встать! Подъем!

На двухъярусных койках никто даже не пошевелился. Приезжий крикнул еще несколько раз, но и это не возымело действия.

Иванпетя, который спал прямо одетым в обнимку с гармонистом, дотянулся до валенка и запустил им в крикуна.

Это вывело из себя приезжего. Он принялся стаскивать за ноги сонных шахтеров прямо на холодный пол.

С оханьем и руганью мужчины стали просыпаться. Узнав в приезжем начальника участка, все разом пришли в себя.

Начальник пристально всматривается в притихших шахтеров.

— Буду настаивать, чтобы зачинщик этой пьянки получил серьезное наказание, — сухо произносит он. — Ну, так кто бражных дел мастер?

— Я бражную идею предложил, — сознается Мятников.

— Перестань, Мятников. Я знаю, что ты совершенно не пьешь.

— Да тут так вышло, — пытается объяснить Николай.

— Все сплошное вранье, — обрывает его начальник. — Не выгораживай. Семен Иванович! Вы, передовой бригадир, — и…

— Пурга, потом компрессор сломался, — тянет, как провинившийся школьник, Жарков.

— Чушь, все чушь! Вы исполняете государственной важности дело! Разве вы не знаете, что для колхоза ледник? Они ж летом из-за этого не заготавливают рыбу, не забивают оленей на мясо. Где вы им прикажете без ледника хранить продукты? Мясо и рыбу для шахтеров и мы берем в колхозе. Вы сообразите: если до весны мы не пробьем горизонтальный ствол, вентиляционные каналы, то загубим все дело. Летом начнется оттайка — и… Компрессор я заменю, а людей больше у меня нет. Прошу всех четко и ясно сказать: справитесь с делом или нет. Если не справитесь, то я пришлю настоящих шахтеров, а вы… — начальник красноречиво машет рукой.

Шахтеров мутит, их больные головы с трудом переваривают сказанное начальником участка.

— Мы, Леонид Сидорович, поднажмем, — говорит Иванпетя, заглядывая в глаза начальника. — Промашка с этой брагой получилась. Потом же никто не предполагал, что она такая крепкая выйдет. От объема, наверное, брага крепость набирает.

— Постараемся доказать делом, — бубнит молчун Василь Бантусь.

— Народ готов к трудовому подвигу, — ехидничает Мятников.

— Не мути, — обрывает его Семен. — Мы, Леонид Сидорович, уразумели…

— Я же говорил, что просифонили…

— Глохни, — прерывает Иванпётю бригадир. — Чего митинговать, работать надо…

Начальник поднимается, в который раз поправляет непослушный седой чуб, потом коротко говорит:

— Всем привести себя в порядок, через час быть готовыми к работе. — Он направляется к вешалке. — Чуть не забыл, — добавляет начальник. — В вездеходе посылки от ваших знакомых и ваших жен. Коньяк, высланный вам, товарищ Сапов, женой, я конфисковал и верну, когда бригада прибудет домой. Бутылку шампанского, высланную буфетчицей Мятникову, разрешаю оприходовать. Бригадиру одеться и следовать за мной к месту работы.

— Фельдмаршал, — шепчет восхищенно Иванпетя, когда начальник выходит из балка. — Валенка он мне теперь вовек не простит. Не видать мне премиальных! Дернул же черт! Это все ты, ветродуй, виноват… Значит, шампанским хочешь ото всего откупиться? Презираешь и оттого не пьешь даже шампанское?

В балок приходили поздно вечером, ели чего придется: краюху хлеба со сладким чаем, кусок оленьего мяса, рыбные консервы, вареный картофель или жареную рыбу; подкошенными падали в кровати и спали мертвецким сном, не замечая духоты, муторного запаха. Рано утром после сиплого окрика бригадира все с трудом поднимаются и идут к месту работы, а очередной дежурный плетется в столовую за завтраком. По обледенелой лестнице один за другим спускались в вентиляционный шурф.