В Стране Дремучих Трав

— Насекомое прокалывает лист, — продолжал Думчев, оставив без внимания мои слова, — откладывает яичко, потом образуется орешек, в котором живет личинка. И люди стали приготовлять из этих дубовых орешков чернила. А бумага? Бумажные осы подсказали человеку, как производить бумагу из древесины. Бумага из льняного тряпья стоила слишком дорого. А культура человечества требовала много, очень много удобного и дешевого материала для письма — бумаги. Осы уже миллионы лет выскребывают своими челюстями волоконца дерева, растирают их в мелкий порошок и, выделяя клейкую жидкость, слепляют бумажный шарик. Этот шарик они прессуют челюстями, превращают его в тоненькую пластинку. И материал для стен их жилищ готов. Только лет его назад был открыт секрет производства бумаги из древесины. И на такой бумаге мы сейчас пишем и печатаем книги. Ведь это технический переворот, огромный скачок культуры вперед!

Мы шли дальше.

Я думал: какое странное торжественное выражение было на лице Думчева, когда он заговорил о чернильных мухах, о бумажных осах, а вот когда я ему протянул крупинку роста, он будто ее и не заметил. «Почему?» — спрашивал я себя. Смутная, пугающая догадка пришла мне в голову: неужели страстность и одержимость исследователя, открывателя победили в нем желание вернуться в большой мир? Неужели он не хочет расставаться со Страной Дремучих Трав?

Вдруг Думчев остановился и заговорил сам с собою:

— Надо думать, что молодому человеку (это он говорил обо мне) совсем не легко тащить в плаще тяжелый груз. Но мешок мой до отказа набит картоном. А надо, чтобы у нас руки были свободны.

Он повернулся ко мне:

— Не лучше ли спрятать наши вещи в надежное место? Будет легче идти. Мы спрячем их в гнезде халикодомы.

Это слово — «халикодомы» — он произнес с глубоким уважением.

Думчев отошел в сторону, прошел через открытую полянку и остановился.

Высоко в небо упиралась вершиной огромная голая, лишенная зелени каменная гора. К горе прилепилось белесоватое полукруглое сооружение. Оно в нескольких местах было просверлено. Подойдя ближе, я увидел, что отверстия эти гладкие и круглые.

— Лучшего места для хранения вещей не найти, — сказал Думчев. — Мы перед жильем халикодомы, пчелы-каменщицы. Молодые пчелы, пробив крыши своих гнезд и общий свод, улетели. Сейчас там пусто, все здесь будет в сохранности.

Думчев взял из моих рук узел, поправил за спиной мешок с картоном и стал легко взбираться на гору. С горы он перебрался на прилепившееся к ней белесоватое сооружение.

Я едва-едва вскарабкался вслед за ним. Все вещи Думчев опустил на длинных веревках в отверстие свода сооружения, а затем заложил отверстие камнями.

— Надеюсь, вы запомните это место? — спросил он.

— Но это невозможно!

— Учитесь топографии у пчел.

— Топографии? При чем тут топография? Здесь инстинкт. Результат миллионов лет приспособления. Но инстинкт слеп! До крайности ограничен, всегда автоматичен!

Я сказал это резко. Но разве я хотел быть резким?

Однако сам я почувствовал, что получилось обидно и назидательно.

Думчев решительно возразил:

— Вздор! Пчела всегда без ошибки находит свое гнездо.

— Да, это так! — уже запальчиво вскричал я. — Но перенесите это же гнездо в сторону, пусть совсем близко, так, чтобы пчела видела его, и она не узнает свое же гнездо. Она возвращается только к тому месту, от которого отлетела. Здесь инстинкт. А вы сказали: человеку надо учиться у пчелы, подражать ей. Ведь это нелепо! В безбрежном океане человек найдет человека. Разум создал компас и другие сложнейшие инструменты.

Угрюмая складка легла возле губ Думчева. Наступило тягостное молчание. Потом Думчев сказал:

— А все же человек учился у пчелы-халикодомы. Она приготовила цемент. Из цемента построила вот это жилье для своего потомства. Известково-глинистая земля, смоченная слюной пчелы, «схватывается» на воздухе и затвердевает навсегда! — Думчев почти выкрикнул это слово — «навсегда».

По-видимому, он был очень уязвлен моим замечанием, что людям нечему учиться у халикодомы. Я молчал.

Мое молчание он принял за возражение. С каким-то вызовом, не глядя на меня, он продолжал:

— Она, эта скромная пчела-каменщица, преподнесла человеку в дар тайну цемента.

Я попытался возразить Думчеву, но он резко прервал меня:

— Древний человек был весьма наблюдателен. Египтянин заметил: халикодома строит свое гнездо на камне из цемента. И строители египетских пирамид обратились к цементу. В этом они подражали халикодоме. Цемент скрепил пирамиды навсегда! До наших дней!

— От некоторых пирамид осталась груда развалин, — возразил я.

При этом я почему-то вспомнил подпись под рисунком пирамиды в одном альбоме по истории древнего Египта: «Не суди обо мне низко по сравнению с каменными пирамидами, потому что меня строили так: глубоко в болото погружали жердь, затем ее вынимали и собирали прилипший к ней ил; из этого ила сделаны мои кирпичи»-Эту надпись одного фараона на пирамиде я прочел вслух Думчеву.