Читаем В стране литературных героев полностью

В стране литературных героев

Бенедикт Михайлович Сарнов , Бенедикт Сарнов , Станислав Борисович Рассадин , Станислав Рассадин

Паганель (он изумлен): Вот как? В чем же вы видите свое счастье?

Робинзон: Знали бы вы, сэр, чему только я не выучился там, у себя, на острове. А уж то, что я понял там – здесь бы мне это нипочем не понять, проживи я хоть три жизни вместо одной.

Паганель: Что же вы такое там поняли?

Робинзон: Как вспомню, какой я был глупец, когда отправлялся в свое первое плавание… А все ради чего? Ради этих маленьких золотых кружочков… А чем помогла мне там, на острове, эта куча золота и серебра? С легкостью я отдал бы тогда все это призрачное богатство за простую пенковую трубку!

Паганель: Да, но здесь, в цивилизованном мире, я полагаю, ваши сбережения вам пригодились?

Робинзон: Не столько мне, сколько моей семье. Они и нарадоваться не могли, когда увидели этот металлический хлам. А когда я попытался объяснить им, что все золото мира ничего не стоит по сравнению с человеческим разумом и парой сильных мужских рук, они решили, что я слегка помешался там, у себя на острове. А мне сдается, что это они все тут сумасшедшие… Поверите ли, сэр, иной раз мне кажется, что именно теперь, возвратившись к себе домой, я только и очутился на самом что ни на есть необитаемом острове…

Гена, Архип Архипович и Паганель исчезают. Робинзон остается один.

Робинзон: Пропали… Точь-в-точь как тогда… Давно уже я ни с кем не говорил так откровенно. Да и с кем мне теперь откровенничать, если не с призраками…

Гена, Архип Архипович и Паганель вновь на своем "необитаемом острове", около полуразвалившейся хижины Айртона.

А.А.: Ну как, дорогой Паганель? Что скажете вы об истине, которую Даниэль Дефо выяснил в результате своего эксперимента?

Паганель: Что и говорить, Робинзон кое-что понял за годы своего вынужденного одиночества.

А.А.: Не просто понял кое-что. Он сделал настоящее открытие: увидел, что в том мире, где он живет, все понятия, все ценности перевернуты, поставлены с ног на голову.

Паганель: И все же слово "истина", мне кажется, здесь неуместно.

А.А.: Почему же?

Паганель: Истина – это научный факт. А вы же сами как дважды два доказали мне, что, согласно данным науки, ни один человек не мог бы прожить на необитаемом острове так долго и остаться при этом человеком.

А.А.: Да, это верно. Но Даниэль Дефо поставил свой удивительный эксперимент для того, чтобы выяснить "внутреннюю прочность" не отдельного конкретного человека, а человека вообще. Его интересовала истина о Человеке с большой буквы. Истина, имеющая отношение ко всему человечеству. И он эту истину выяснил: отдельный человек мог сломаться в невыносимо тяжелой схватке с дикой природой. Но человечество эту схватку выдержало. Человечество победило-так же, как победил Робинзон…

Паганель: Кое в чем вы меня убедили. И все же я против того, чтобы сравнивать писателя с ученым.

А.А.: Но почему?

Паганель: Потому что фантазия писателя не подчиняется никаким законам.

А.А.: И в этом вы ошибаетесь. Художественное творчество тоже имеет свои законы, и они так же незыблемы, как законы научного познания.

Паганель: Нет-нет! Тут мы с вами ни за что не сойдемся! Прощайте!

А.А.: Погодите, куда же вы? Разве вы забыли, что мы с вами на острове?

Паганель: Вы правы! Опять проклятая рассеянность!.. Что же мне теперь делать? Неужели я вынужден буду до конца своих дней вести эту ужасную жизнь Робинзона?

А.А.: Успокойтесь, этого не произойдет.

Паганель: Почему вы в этом так уверены?

А.А.: Потому что это противоречит тем самым законам художественного творчества, о которых я говорил. Здесь, в Стране Литературных Героев, каждый получает лишь то, чего он заслуживает!

Паганель: А я?

А.А.: А вы, я полагаю, вполне заслужили право на теплый халат и чашку ароматного горячего шоколада!