В стране литературных героев

А.А. (смеясь): Ты прав, похоже… Да дело и не в том, что совпадают отдельные строчки. Дело не в этой самой деннице. Главное – то, что стихи эти написаны по законам того же самого ученического подражания, по которым писал и Ленский. Больше того: Ленский, пожалуй, даже еще не так рабски копировал тех, кому подражал…

Гена: А кому этот подражал?

А.А.: Евгению Баратынскому – вот кому. У него есть такие строчки:

"Когда взойдет денница золотая,

Горит эфир,

И ото сна встает, благоухая,

Цветущий мир…"

Гена: Прямо точь-в-точь!

А.А.: А вот тебе еще строчки того же стихотворца:

"Красавица! Не пой веселых песен мне!

Они пленительны в устах прекрасной девы,

Но больше я люблю печальные напевы,

Они манят к той дивной стороне…"

Гена: Да это же Пушкин!

А.А.: Что ты, Гена, побойся бога! Какой Пушкин?

Гена: (поправляется) Нет, я хочу сказать, что этот ваш эпигон Пушкину подражает. Это ведь у Пушкина такие стихи есть: "Не пой, красавица, при мне ты песен Грузии печальной…"

А.А.: Ты прав, – хотя и не совсем. Дело было несколько иначе. Этим строчкам Пушкина подражал Владимир Бенедиктов. И вот что у него получилось:

"О! Не играй веселых песен мне,

Волшебных струн владычица младая!

Мне чужд их блеск, мне живость их – чужая,

Не для меня пленительны оне…"

Видишь? Бенедиктов подражал Пушкину. А уж тот стихотворец, о котором я тебе говорю, подражал Бенедиктову. Он, как видишь, никем не брезговал.

Гена (он возмущен): Ну, это уж слишком! Что же это за поэт, которому все равно кому подражать – Пушкину или Бенедиктову?

А.А.: Если хочешь, Геночка, я еще могу подлить масла в огонь твоего благородного негодования. Он подражал не только им…

Гена: А кому еще?

А.А.: Кому? Пожалуйста: и Лермонтову, и Жуковскому, и Языкову, и Козлову, и Ивану Панаеву…

Гена (это превзошло все его ожидания): Ну и ну!..

А.А.: Погоди, и это еще не все! Он подражал даже таким поэтам, про которых ты, наверно, и не слыхал: Ростопчиной, Мейснеру, Стромилову…

Гена (уничтожающе): Вот видите! Нет, не знаю, как там было бы с Ленским, а уж из этого эпигона ничего не могло выйти!

А.А. (лукаво): А между тем кое-что вышло.

Гена: Не может быть! (Придирчиво.) Как его фамилия?

А.А. (безмятежно): Некрасов.

Гена: Какой Некрасов? Однофамилец, что ли?

А.А.: Да нет, тот самый. Николай Алексеевич.

Гена: Наверное, вы меня опять разыгрываете, Архип Архипыч?

А.А.: Нет, Геночка, не разыгрываю. Это Некрасов. Некрасов, проходящий в ту пору школу ученичества, необходимую каждому поэту. Все эти стихи – из его первой книжки, которую он и назвал – то в духе Ленского "Мечты и звуки" и в которой он как бы бессознательно подытоживал опыт всей предшествующей ему поэзии, учился всему, чему можно было научиться…

Гена: Интересно… Выходит, в подражании и правда нет ничего плохого? Раз уж сам Некрасов подражал?

До сих пор все участники диспута послушно следовали указанию Дон Кихота: хранили почтительное молчание. Но в этот момент в разговор решительно вмешивается Сирано. Его терпение лопнуло.

Сирано:

Вот именно! Я верю: ваш… Некрасов

Достоин славы, лавров и Парнасов.

Но бедный Ленский – отчего же он

Страдать средь эпигонов осужден?

Я протестую – и без промедленья

Я требую его переселенья!

А.А.: Видите ли, дорогой Сирано, к сожалению, невозможно переселить Ленского из Провинции Эпигонии. Как ни печально, но он ведь не успел стать самостоятельным поэтом. Законы поэзии суровы. Если бы случилось так, что и от Некрасова остался бы лишь сборник "Мечты и звуки", он тоже не имел бы права на более почетную прописку. В России просто не было бы тогда поэта Некрасова… (Мягко.) Так что, Сирано, вы не совсем правы…

Сирано (вспыхнув):

Что слышу я? Де Бержерака мненье

Осмелились подвергнуть вы сомненью?

Ни принц, ни герцог, ни маркиз, ни граф

Не смели мне сказать, что я не прав!

Дон Кихот: Сеньор де Бержерак, не давите на общественное мнение! У нас это не принято.

Путешествие двадцатое. Новые злоключения принца Гамлета

Комната профессора. Гена и Архип Архипович увлечены разговором, который, судя по всему, они ведут уже давно.

Гена: А по-моему, тут все гораздо проще, Архип Архипыч! Все эти эпигоны освистали Маяковского совсем по другой причине.

А.А.: По какой же?