В стране наших внуков

— Даже если бы я этого не умел делать, я псе равно не позволил бы себя обслуживать! Гениальный Толстой сам выносил ведро. — Вдруг он разразился веселым смехом. — Не хватает еще, чтобы кто-нибудь пришел и предложил чистить мне по утрам зубы…

После утомительных скитаний, полных тщетных поисков и неудач, друзья сели вечером за обильный и сытный ужин. На столе появились изысканные кушанья и вина самых лучших марок. Обслуживающий персонал работал безукоризненно, тихо играла музыка, являясь как бы звуковой декорацией к пьесе на тему о полном утолении голода. Они и в самом деле были голодны как волки. Франя начал понимать, в чем заключается разница между гурманством и пустым желудком…

Но чего-то не хватало! Желудок был полон, а в сердце — пустота! Только теперь Фране стало ясно, что есть еще что-то более ценное, чем самые изысканные кушанья, самые приятные напитки и самая упоительная музыка. Все это имеется в изобилии, мир переполнен земными благами, но Франя жаждал работы! Именно это и оставалось недосягаемой и неисполнимой мечтой, самым желанным из всех сокровищ мира!

Сперва Франя наивно думал, что найдет работу там, где ее оставили другие. Ему хотелось проскользнуть в те щели, которые образовались после их ухода. Но щели не ждали, пока Франя заполнит их, как не ждут круги на воде, когда в нее бросишь камень…

— Я не понимаю! Не могу себе этого представить! — говорил Франя Кириллу, утолив голод и жажду и закуривая. — Ведь освободилось столько мест после того, как ушли эти несчастные, которых мы сагитировали! Работа есть всюду, но только не для нас, только не для тебя и не для меня!

— Есть лишь одна причина, почему мы не можем зацепиться, — ответил Кирилл. — У меня такое недоброе предчувствие, Франя…

— О чем ты говоришь? — испугался тот.

— Мы наделали слишком много шуму со своей пропагандой. Все знают о нас…

— Кто о нас знает? Назови…

— Человеческое общество. Мы провинились перед ним… и теперь оно наказывает нас…

— Как наказывает?

— Сурово и позорно. Тем, что не дает нам работы!

— Но ведь это к нам не относится! Это относится к тем, кто провинился в чем-нибудь другом, но при этом не может жить без работы! Почему они должны наказывать нас, если мы сами не хотели работать?

— Очевидно, Франя, существует две категории людей, которых исключили из общества. Одна категория — это люди, для которых работа — самое ценное в жизни, и в наказание они были лишены ее! Но может быть и обратный случай: я, ты и нам подобные глашатаи свободы — мы относимся ко второй категории! Боюсь, что и нас постигла та же участь, что и нас исключили! Мы бегали среди людей, как паршивые овцы, и сами не знали об этом…

— Но все-таки они нас не могут наказывать…

— Мне кажется, что нас уже наказали! Нас не допускают к работе именно теперь, когда мы поняли ее ценность!

— Может быть, ты и прав! А знаешь, что мне пришло в голову, Кирилл? Что нас сначала заставили голодать, а когда нам захотелось насытиться работой, ее вдруг выхватили у нас из-под носа! Как будто они нарочно довели нас до этого состояния, чтобы иметь возможность наказать нас…

— Так оно и есть, Франя! Но это означает, что общество о нас знает и не даст нам опуститься на дно. Оно прощает даже тем, кто очень сильно перед ним провинился, со временем возвращает им работу, а вместе с ней и честь и человеческое достоинство. Не сразу, конечно! Сначала работенка бывает пустяковая, и все же это уже что-то, что можно назвать работой, а потом постепенно… Ну, в общем все зависит от них и от нас, Франя, и мы дождемся, вот увидишь…

А уже на следующий день — это было в первой декаде июля — им представился подходящий случай.

В сущности, Франя сам его придумал, хотя и не без помощи Кирилла. В парке они проходили мимо огромного золотого памятника, который потускнел от времени. Это была, собственно, целая скульптурная группа, сделанная по старинной картине. Она изображала Ленина на собрании, окруженного его соратниками и врагами. Ленин стоит, чуть наклонившись вперед, и говорит в адрес скептиков, маловеров и нытиков три исторических слова: «Есть такая партия!» Памятник относился к эпохе, когда для отливки статуй и производства плит, желобов и труб применялось золото. Можно было подумать, что так мстила та эпоха некогда проклятому металлу, к которому присохли кровь и пот порабощенных человеческих поколений. Но одновременно это было и его реабилитацией, доказательством того, что и этот металл обладает замечательными свойствами, что и он может быть полезен человечеству.

Кирилл остановился перед памятником и посмотрел на маленький вычищенный кусочек, который сиял, как заря. Осененный внезапной мыслью, Кирилл показал на памятник:

— Вот это была бы работа!

И Франя понял:

— Какая бы это была красота!