В стране невыученных уроков (Иллюстрации: В. А. Чижиков)

Бородачи везли меня, наверно, по очень плохой дороге. Машину подбрасывало, трясло и качало. Конечно, это был не асфальт.

Послышался колокольный звон. Я поднял голову и увидел храм Василия Блаженного. Тут же мне дали по уху, и я нырнул на дно. Автомашина подкатила к большому старинному дому. Меня долго вели по крутым узким лестничкам. Затем мне развязали руки и втолкнули в большую комнату со сводчатым потолком. Вдоль стен вместо стульев стояли широкие дубовые лавки. Середину комнату занимал большой стол, покрытый тяжелой красной скатертью. На нем, кроме телефона, ничего не было.

За столом сидел толстый и тоже бородатый мужчина. Он громко и со свистом храпел. Но мои бородачи не посмели его будить. Так мы и стояли молча, пока не зазвонил телефон. Толстяк проснулся и басом рявкнул в трубку:

— Дежурный опричник слушает… Нету царя… Где, где… На объекты поехал. Бояр истребляет, а землю раздает опричникам… Не опаздывает он, а задерживается… Подумаешь — совещание!.. Подождете, не велики баре… Все! Договорились!

И дежурный опричник повесил трубку. Он потянулся и зевнул так, что вывихнул себе челюсть. Рыжебородый подбежал к нему и быстро вправил челюсть на место. Дежурный тут же заснул, и только новый звонок заставил его открыть глаза.

— Зазвонили, — ворчал он, снимая трубку, — прямо как на телефонной станции. Ну чего еще? Вам сказано, нет царя.

Он хлопнул трубкой, еще раз зевнул, но на этот раз осторожно, и уставился на нас.

— Кто таков? — спросил он, указывая на меня толстым пальцем, украшенным огромным перстнем.

Мои бородачи низко поклонились и рассказали, как изловили меня. Слушать их было очень странно. Говорили как будто по-русски, и в то же время многих слов я не понимал. Я, по их мнению, был не то блаженным, не то чудным.

— Чудной? — медленно проговорил дежурный опричник. — Ну, коли чудной… в шуты его. А вы ступайте!

Мои бородачи еще раз поклонились и ушли, а я остался с глазу на глаз с дежурным опричником. Он важно сопел, разглядывал меня и барабанил по столу толстыми пальцами.

В комнату вошел мальчик в длинном кафтанчике и красных сапожках. Дежурный толстяк живо вскочил и низко ему поклонился. Мальчик ему на приветствие не ответил.

— Не след тебе сюда ходить, царевич, — сказал дежурный опричник, это государев кабинет… Ненароком…

— А ты меня не гони, — перебил его мальчик и с большим удивлением уставился на меня.

Я ему подмигнул. Он удивился еще больше. Я хотел было показать ему язык, но раздумал. Вдруг обидится. А мне этого не хотелось. Хотя его и обозвали «царевичем», мне он понравился. Лицо у него было грустное и доброе. Вот он бы мог мне рассказать, что здесь к чему. Но познакомиться поближе нам не пришлось. Вбежала какая-то страшная старуха и с криком уволокла мальчика. Он, бедняжка, и пикнуть не успел.

Дежурный опричник снова принялся меня рассматривать. Я решил поздороваться с ним на всякий случай. Вежливость никогда не вредит делу.

— Здравствуйте, товарищ дежурный опричник, — сказал я как можно культурнее.

Толстяк вдруг побагровел и рявкнул:

— В ноги, щенок!

Я осмотрелся вокруг, но никакого щенка не увидел.

— Где щенок? — спросил я его.

— Ты щенок! — заревел опричник.

— Я не щенок, — твердо возразил я. — Я мальчик.

— В ноги, говорю! — Он просто задыхался от злости. Дались ему эти ноги! И что он этим хотел сказать? Это надо было срочно выяснить.

— Простите, в какие ноги?

— Тронутый! — вздохнул дежурный, вынул огромный платок и вытер пот с лица. — Блаженный.

В кабинет ворвался запыхавшийся молодой опричник.

— Государь вернулся! — выпалил он с порога. — Гневается, страсть, и Малюта Скуратов с ним! Дежурного требует!

Толстяк вскочил, испуганно перекрестился и побелел.

Оба они вихрем вылетели из кабинета и затопали по лестничкам. Я остался один. Надо было подумать, разобраться во всей этой истории. Как жаль, что со мной нет моего Кузи! Совсем, совсем один, и посоветоваться не с кем. Я сел в кресло и глубоко вздохнул.

— Пошто вздыхаешь, отрок? — сказал кто-то нежным, тихим голосом.

Я оглянулся. Позади меня стоял мальчик в красных сапожках. Наверно, ему удалось убежать от старухи. Почему он называет меня Отроком? Ведь меня зовут — Виктор.

— А чей ты будешь, отрок? — снова спросил мальчик.

Почему они все спрашивают: чей я? Я ведь не вещь, а живой мальчик.

— Я ничей, — ответил ему я. — Я сам по себе.

Мальчик покачал головой. Волосы у него были длинные, до плеч.

— Дерзкий ты, — сказал он обиженным голосом. — А по прозвищу как тебя?

— Зачем тебе прозвище? — спросил я, вспомнив, что в школе меня дразнят очень глупо. Обзывают «Двойкиным». — У нас в школе с прозвищами борются, а фамилия моя — Перестукин.

Мальчик задумался.

— Перестукин?.. Такой я не слыхивал. Видать, ты не боярского роду?

— Боярского? — фыркнул я. — Ну ты и скажешь! Какого там ещё боярского? С чем это едят?

— Раз не боярского, — печально вздохнул мальчик, — так мне и разговаривать с тобой невместно.