В стране райской птицы. Амок.

Всех встревожила новая «телеграмма»: неподалеку от пещеры опять слышали пушечные выстрелы, но и теперь не заметили ничего. Неужели вновь свалился камень? Или это вулкан стреляет. Хорошо хоть, что на них пока никто не нападает.

Кажется, ничего особенного не случилось, а все же какая-то тревога охватила инсургентов. Будто в воздухе пахло ею. И Гудас собрал совещание.

— Нам еще осталось, — сказал он, — переправить десять тысяч винтовок, тридцать пулеметов, половину патронов и много других вещей. Боюсь, что «машина» не успеет справиться со всем этим. Не лучше ли на время сложить груз в ближней небольшой пещере, а потом оттуда переносить его в склад? Сделать это можно будет после ухода корабля, которому опасно оставаться здесь.

— Я это же хотел предложить, — сказал Сагур.

Никто не возражал, и решение передали по конвейеру. Участок для переноски сразу сократился почти наполовину, звенья стояли теперь почти рядом одно с другим, и работа так закипела, что через три дня весь груз был уже в малой пещере. Только после этого утомленные повстанцы получили отдых и проспали больше двенадцати часов.

Начали подготавливать корабль к выходу в море, подняли пар в котлах. Пробоину заделали еще раньше, а теперь на всякий случай выгрузили на берег одну пушку. И вовремя, на следующее утро прибыли два посланца из Тжиладжапа и принесли известную нам телеграмму Гейса!

— Это дело Гоно, — заскрипел зубами Сагур.

— Теперь уже безразлично, чье это дело, — ответил Гудас. — Пока не поздно, надо уводить корабль.

Выбраться отсюда оказалось еще труднее, чем войти: нельзя ни повернуться, ни сманеврировать. Но были и преимущества: первое — разгруженный корабль не так глубоко сидит в воде, второе — идти по проходу между рифами можно днем. Ближайший прилив должен начаться в одиннадцатом часу, а значит, ждать оставалось три часа.

Но каким тягостным было это ожидание! Каждую минуту могло появиться вражеское судно. Придет до прилива и — сиди, как крыса в мышеловке! Правда, команде угрожает не большая опасность, чем остающимся на берегу, но вот корабля жалко. Подумать только, первый и пока единственный корабль яванского народа!

Распределили людей. На берегу оставили сто человек под командой Сурата, а главные специалисты, такие, как Сагур и Сидан, отправились на корабль, экипаж которого составил двадцать один человек.

— Пока хватит, — сказал Гудас, — а там еще наберем. Плохо только, что радио испорчено и нет человека, разбирающегося в нем. А было бы интересно послушать, что о нас говорят.

Начали выводить корабль. Даже лодки и катер впряглись в него — на случай, если придется предупредить толчок о подводные скалы. Завели вперед якорь и, дождавшись самой высокой воды прилива, двинулись между скал. По бортам, как и прежде, выстроились все сто человек с жердями и связками сучьев. Эти связки и предохранили корабль от двух очень опасных толчков.

И вот корабль счастливо выбрался в океан!

Началось сердечное прощание, пылкие пожелания.

— Держитесь, товарищи! — говорил Гудас. — Наступит время, к вам пришлют за оружием. А нужно будет, придем на помощь и мы!

Вскоре все сто человек вернулись на берег и с невольной грустью следили, как их корабль тает в голубом просторе океана.

Что его ждет там? И что их тут ждет? Встретятся ли когда-нибудь? Будто опустело все вокруг, будто они потеряли свой дом…

А в это время далеко-далеко на горизонте уже чуть виднелось маленькое облачко дыма…

IV. В ГОСУДАРСТВЕ ИМПЕРАТОРА ПАКУ БУВОНО-СЕНАПАТИ-ИНГНАГОЛОГО-НГАБДУР-РАХМАН-САЙДЫН-ПАНОТОГАМО 30

У его величества нет денег. — Запасный император. — Взаимоотношения «братьев». — Царский праздник. — Бой зверей. — Сиятельные революционеры. — Ответственная поездка.

Его величество сусухунан Паку-Бувоно… и т. д. сидел в своей комнате и разглядывал альбом с орденами и медалями всего мира. Сусухунан очень любил эти игрушки и заучивал на память все медали и почетные знаки. На нем самом было сейчас нацеплено много орденов, в том числе и недавно полученный орден Нидерландского льва.

Императору было за пятьдесят, хотя по внешнему виду никто бы этого не сказал: нарисованные тушью борода, усы и брови делали его молодым. Одет он был в пестрые шаровары и саронг с накинутой поверх него черной бархатной курткой. На босых ногах — туфли с бриллиантами, на голове — высокая черная шапка, какую носили еще португальцы триста лет назад.

Комнату украшала древняя яванская мебель, ковры, оружие, а рядом с ними — европейские столики, стулья, парижские статуэтки, фотографии и прочие атрибуты европейской цивилизации.

Тихонько открылись двери, и в комнату, склонившись в три погибели, вполз важный старый муж.

— Пусть охраняет аллах великого сусухунана!

— Что скажешь, Радан-Бого?