В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых… Книга 1. Том 2

…Я сидел в коридоре в приёмном, ожидая, что мне скажет сердобольная фельдшерица, что прониклась к нам с Таней симпатией, считая юными супругами, я никого разубеждать не стал, какая сейчас разница… Вот будет с Таней всё нормально, скажем, что мы только друзья.

Я прождал, наверное, часа два, не меньше, я мучился, боясь выйти покурить, чтобы не пропустить её, пока та самая фельдшерица всё же спустилась вниз.

– Спит, – сообщила она радостно. – Мальчик у вас будет… Теперь всё нормально, но… У неё сильная анемия, гемоглобин 75, это очень мало. Поэтому, полежит пока. Утром посмотрят, решат. А пока домой идите. Да, документы принесите утром, не забудьте.

Я вышел на улицу. Здесь мороз был всё тот же, что и днём, когда мы ходили в усадьбу, всё так же пахнет и посверкивает в свете фонарей искрами на сугробах. День ещё даже не кончился, а сколько всего произошло. Я держал Таню в своих руках сегодня, это было так удивительно и странно, потому что я ещё ни разу не прикасался к ней, а тут… И потом в больницу посчитали, что я муж… Но главное не это всё, всё это глупости, просто вихрь непонятных чувств и обрывков мыслей, а важное было другое, вот эти слова: «мальчик у вас будет». Как Таня сказала, всё становится реальным, когда вот так говорит кто-то со стороны. До сих пор я не представлял, что у Тани и, правда, ребёнок…

Но теперь самое важное – это Таниной маме всё сказать, напугается, наверное. Она уже была напугана, когда я пришёл. Лариса Валентиновна была бледна и растеряна, и вид у неё был такой, будто она готова была вот-вот броситься искать Таню. Я сказал, что Таня в больнице и тут же успокоил, как успокоили меня, повторив всё, что сказали мне. И только по дороге домой я понял, что Лариса Валентиновна не сказала ни слова, только смотрела на меня молча и подозрительно.

Дома я понял, почему. Оказалось, она успела позвонить маме и…

– Ты что с этой девчонкой сделал, Лера? – хмурясь и бледнея от гнева и испуга, спросила мама, едва я переступил порог квартиры. Она выскочила в прихожую, не обращая внимания, что на кухне пьяный Витька невнятным голосом пел «Мороз-мороз» вперемешку с «Белыми розами», от чего последние становились не такими отвратительными, а бедный «Мороз» явно страдал.

– Сделал? Что?! – удивился я, думая, что, может быть я, когда подхватил её со стула как-то неловко или грубо коснулся её? Или потом, когда переносил из ванной, где она упала на пол, потому что мне пришлось непросто – поднять человека без сознания, лежащего на полу, да ещё с такими длинными конечностями, не так-то просто.

– Ты скажи, что? Где Таня? И почему её мать думает, что ты что-то с ней сделал?

– Таня в больнице, но я… ничего плохого не делал, – растерянно проговорил я.

– Тогда почему она в больнице? Что вообще у вас происходит?! Зачем ты связался с этой девчонкой? Что тебе, Альбины мало?

– Да что ты говоришь, мам! Что значит, «связался»? какое-то слово… липкое… – скривился я от отвращения, проходя в комнату, но даже за закрытой дверью были слышны Витькины вопли. Он вообще песни никогда не пел, напивается молча и всё…

Мама прошла за мной в комнату, продолжая строго смотреть на меня.

– Что между вами, Лера?

– Мам, сегодня только говорили что, мы дружим.

– «Дружим»… Тогда почему она беременная? – от последнего слова мама дрогнула всем своим небольшим полным телом.

– Я не имею к этому отношения, – вздохнул я, стягивая свитер, в комнате у нас душно.

Я не хотел, чтобы мама знала, чтобы она стала что-то думать и вообще рассуждать на эту тему, обсуждать и тем более осуждать Таню. И ещё, как ни парадоксально и как ни глупо, но я жалел, что я не имею к этому отношения. Глупость какая-то напала, наверное, из-за того, что меня назвали её мужем в больнице.

– Не имеешь отношения?! – воскликнула мама, вообще-то она была впервые в таком возбуждении, в таком возмущении мной, до сих пор я её только радовал, а сейчас ей казалось, она не знает и не понимает меня. – Как бы ни так! Рассказывай… вот и таскался к ней поэтому… и из Москвы с учёбы уехал. Она тебя сбила… Какая же девчонка бесстыжая… вот дрянь… Учти, Лера, если ты из-за неё профессию не получишь, если ты… Что… жениться тогда надо, ей шестнадцать, Лер, посадят за такое, она же несовершеннолетняя. Ты слышишь, что ли?!

– Мам, да это ты меня не слышишь! – я открыл форточку пошире. – Какая женитьба, о чём ты говоришь?! Я женюсь на Альбине, причём тут Таня?

Мама обомлела, бессильно опускаясь на стул у нашего большого стола, за которым мы обедали, я делал уроки когда-то.

– То есть как это?.. То есть ты… спишь с одной, а женишься на другой… Это у вас, мужчин, нормально так, да? – в оцепенении от ужаса перед чудовищем, каким ей вдруг представился я, проговорила мама. – А я и смотрю… исхудал даже… Ах, Лерка… как же это ты? Как же так можно? И как девчонка теперь? Даже если такая, что стала с тобой, стервецом до свадьбы… стала с тобой… но разве не жалко? Соплячка совсем… А?