В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых. Книга 3. Том 2

Я засмеялась, вообще лестно оказаться для кого-то такой вот «соломинкой», но я думаю, он ошибался, он хотел так думать, потому что эта мысль спасала его в тяжёлые времена, если бы с ним не случилось горе тогда, он забыл бы меня наутро…

А Марат продолжил между тем:

– А я и тебя пытался утопить в своей обыденности, таким я стал сам тяжёлым, перестал быть самими собой. Но не удалось. Ты явилась передо мной, как в том самом стихотворении Пушкина, точнее, в романе: «Но ты явилась и зажгла, как солнца луч»… ну и так далее… Понимаешь? Снова зажгла меня. Моё сердце, мою душу, я опять ожил, заработал. Не бросай меня больше.

Я выдохнула отворачиваясь. Вам такое говорили когда-нибудь? Это ужасно. Ужасно, когда тебя просят не бросать. Это невозможно обещать вовсе, потому что ничего вообще обещать нельзя, мы ничего наперёд не знаем, а кроме того, что я вообще могла пообещать Марату? Он рисует меня в своей голове как-то по-своему, какими-то идеальными штрихами и самыми чистыми красками, но я не такая и никогда не была такой, какой казалась ему. Прежде он не замечал того, что один играет любовный дуэт, не замечает и теперь. И я не могу переубедить. Я уже не пытаюсь, я только молчу.

Так что мы медлили с отъездом, я не знала, дождёмся ли мы здесь начала родов, что, по словам гинеколога, который наблюдал меня в Петрозаводске, недопустимо, потому что мне надо лечь в родильное заранее и подготовиться к кесареву. А я и у врача не была больше месяца, и даже к Аглае не могла показаться, чтобы проверить кровь. Но я чувствовала себя хорошо, и до срока родов ещё достаточно времени, рисковать, отправляясь в Петрозаводск или даже Питер, я не хотела. Сама я бы рискнула просто сбежать из этих мест, а подставить Марата, это было уже чересчур. И так вокруг меня громоздились трупы…

Уехать одной? Как? Я не сделала этого, как сделал РОман, предал меня, между прочим, мог бы позвать с собой, утечь вместе в ту же ночь, ведь его никто не нашёл. Хотя он-то в дисбат намеревался попасть, так и спрятаться, а я… ну успела бы, небось, в Петербург уехать на каком-нибудь автобусе или электричках. Успела бы, пока они хватились его утром, но Роман уехал втихаря. Довольно подло и не по-мужски. Хотя, мне ли его судить? Просто теперь получалось, что втянут и Марат, а у него семья. Признаться, это очень пугало меня. С другой стороны, они местные, неужели Паласёлов и его компания убьют своих земляков, женщину, старика и трёх детей, чтобы наказать меня? Хотя можно дом спалить, как сделали с моим, это будет, тоже отличной акцией устрашения.

К тому же оставался в городке отец и Генриетта, хорошо, что никто ещё не знал, что нас связывает, у Паласёлова нет причин даже подозревать, не будет же он всех знакомых, всех, с кем я работала, с кем была знакома, наказывать, я знаю их полгода, а он всю жизнь. Так что пока мы оказывались запертыми здесь. И как я успела написать письмо Валере, чтобы не приезжал сюда, что сама напишу, где я буду, иначе он попал бы прямо руки Паласёлова. В то же утро написала, когда обнаружила, что РОман сбежал. И как я умудряюсь всё время влезать в переделки…

– Макс, я сам слышал, как Мартинка болтала с Машкой о том, что эти Преображенские разошлись из-за твоей… из-за художницы этой. Он бросил Жанну. Так что то, что он ухлёстывал за ней…

– Это я слышал, но это ничего нам не даёт, – перебил я.

– А может быть, нам спросить ещё раз?

Это Фомка, жених Юзефиной внучки. Мы все знали друг друга с детства, учились в одной школе, классы, годы разные, а школа одна, родители на свадьбы друг к другу ходили, потом в гости, пикники возле домов, зимой на лыжах, летом по ягоды, игры общие, от «казаков-разбойников» до «зарниц»… Мы все вместе росли, всем посёлком. Вот Фродька не Шьотярвская, из районного центра, так что убить её мне было легко. Нездешний и Преображенский, а Жанна как раз моя одноклассница, двоечница-дура. Я был троечник из тех самых, что устраиваются в жизни лучше всех.

– Спроси, Фом. Спроси по-людски. Но если не скажут, припугни, что я приду, сожгу на хрен весь их хутор. С Жанной поговори по-свойски, если он их бросил, какого она прикрывает его? Пусть сдаст. Мы не убьём его за это, так и пообещай.

И Жанка сдала, конечно, и пугать не пришлось, Фомка привёз её, потому что она попросила. Сама.

– Привет, Паласёлов, слышала, ты эту… эту потаскуху ищешь. Надеюсь, ты намерен её убить?

– Намерен, – кивнул я.

Жанна села в кресло, мы были в квартире моих родителей, куда сама Жанка приходила когда-то на мои дни рождения, родители отправились сегодня за покупками в район, их повёз Шлемофон, мне не хотелось сегодня, чтобы они были здесь, когда я так зол и способен на то, что я скрываю от них.

– Ну, так давно бы спросил сестру свою, она с этой сучкой в подружках была.

– Мартинка?